Три слова – этакая малость!
Но не роняй их с губ моих.
Как ты упорно добивалась
И как ты мучилась без них,
Губам губами помогала,
Задаривая и дразня.
Не помогала – вымогала,
Пытала ласкою меня.
Как будто в них была основа
Того, что нёс, того, что дал.
Подумаешь, всего три слова,
Какой бесценный капитал!
О, я владычил с наслажденьем,
Всесильем власти одержим,
Над сном твоим, над пробужденьем,
Над нетерпением твоим.
И вдруг – как лёд весною взломан,
И синь сквозь трещины провал:
Зачем-то сам тебе три слова
Я произнёс, сказал, назвал.
С недальновидностью тупою
Не ведал сам я, что творил:
Ведь я был властен над тобою,
Пока тех слов не говорил.
-
Скрываю тоску обездоленных дней,
Тьму ночи терплю и стараюсь проснуться.
Я жить не могу без улыбки твоей,
И молча молю я ко мне повернуться.
Мне только взглянуть на тебя разреши,
Мне больше сейчас ничего и не надо:
Стремнины, вершины, лавины души
В зияющей бездне мгновенного взгляда.
-
Она была ещё жива,
Хотя крыла не поднимала,
И жизнь, как пена, убегала,
И чайка горбилась устало:
Она была ещё жива.
Она была ещё жива,
Хотя и мгла её слепила,
И стая про неё забыла,
Всё верила: вернутся силы.
Она была ещё жива.
Она была ещё жива.
Ждала, прислушивалась чутко,
И в ту последнюю минуту
Ещё надеялась на чудо:
Она была ещё жива.
Она была ещё жива,
Ещё тепла в такую стужу,
Мне посылая взгляд потухший.
А вдруг бы мог спасти я душу,
Она была ещё жива.
-
Умоляла всевышнего Бога,
Милосердного Бога любви.
От еды урывала убогой,
Собирала копейки свои.
Ты вступала в Кашветскую церковь,
Зажигала свечою свечу,
И в иконах огонь суеверно
Отражался, подобно лучу.
Ты при свете его на коленях,
С древним таинством наедине,
О любимом творила моленье -
О спасенье его на войне.
Вековые слова пламенели,
Прокалённые чистой мольбой,
Воскрешённая тень Руставели
Возносила молитву с тобой.
Ты бы сдвинула горные скалы,
Ты сама бы сгорела дотла,
Лишь бы милого смерть миновала,
Лишь бы гибель его обошла.
На стене задрожавшие тени,
Потрясённая, видела ты,
Обожжённая чёрным виденьем
Сквозь пылающие фронты:
На мгновенье глаза не закрыла,
Хотя бросило сердце в озноб:
В снежном поле темнеет могилой
Неглубокий безмолвный окоп.
И от всех отсечённый обстрелом,
Под огнём навесным на боку,
Там валяется окоченелый
Твой любимый в крови и в снегу.
Ты не ведала, что на рассвете
В том окопе, где пламя и дым,
Мужа заговорила от смерти
Догорающим сердцем своим.
-
Глубже счастья только горе,
Только боль святого гнева,
Всё на свете неслучайно,
И мечты – не миражи.
Глубже речки – только море,
Глубже моря – только небо,
Глубже неба – только тайна
Человеческой души.
В ней беспечно бродят зори,
Хаос в ней бушует слепо,
В ней добро живет, плутая
В дебрях зла, в болотах лжи
Глубже речки – только море,
Глубже моря – только небо,
Глубже неба – только тайна
Человеческой души.
Сколько истин губим в споре,
Так мы ссоримся нелепо,
Так дела необычайны,
Что попробуй предскажи:
Глубже неба – только тайна
Человеческой души.
-
Представь себе: такое вдруг случается,
Чему поверить можно лишь едва.
Представь себе: в снежинки превращаются
Моей любви негромкие слова.
И уплывут снежинки эти чистые,
В них растворится неба синева.
И заблестят капелью золотистою
Моей любви негромкие слова.
Они в саду прикинутся черешнями,
Их повторит доверчиво листва.
И зазвучат слышнее грома вешнего
Моей любви негромкие слова.
Представь себе, что всё еще исполнится,
Что вновь душа надеждою жива.
И вспыхнут ночью ярким светом солнечным
Моей любви негромкие слова
-
Мне казалось когда-то,
Что встреча нескоро,
Мне казалось громадой
Тревоги земля:
От печали до радости -
Реки и горы
От печали до радости -
Леса и поля...
Но пришла, как награда,
Смела расстоянья
Этой близости краткость,
Что счастью под стать:
От печали до радости
Всего лишь – дыханье
От печали до радости -
Рукою подать.