ТВОРЧЕСКАЯ РАЗМИНКА: «Те, кто блистал в тринадцатом году — Лишь призраки на петербургском льду…» (Георгий Иванов, 1923)

Паллада (Палладия) Олимповна Старынкевич (в замужествах - Пэдди-Кабецкая, Богданова-Бельская, Дерюжинская, Берг, Гросс; 1887-1968), поэтесса, хозяйка литературного салона, светская львица "Серебряного века" и звезда художественно-артистической богемы Петербурга, собиравшейся в кабаре "Бродячая собака". Из-за нее стрелялись мужчины, она "босиком танцевала стихи Бальмонта", у нее увел Вс. Князева М. Кузмин.
Частыми посетителями ее салона были барон Н. Врангель, С. Судейкин, Н. Гумилев, А. Ахматова, М. Кузмин, Г. Иванов... Одевалась она в ядовито-яркие шелка, кружева, украшая себя перьями, бусами, браслетами и дополняла свой наряд соответствующим макияжем. Жила она неподалеку от Царскосельского вокзала в Черняковском переулке. Интерьер ее жилища соответствовал своей хозяйке: ярко-ядовитые тона, искусственные цветы, чучела животных и птиц, пестрота драпировок, ковров. На жаровне тлели восточные благовония. Г. Иванов писал, что "самое изысканное, самое эстетическое, самое передовое общество собирается именно здесь".

Георгию Иванову

Не подниму свою вуаль,
Для поцелуя губ не покажу,
И перчатка моя узка ль,
И жмет ли больно пальцы, не скажу.

Сегодня вам не разгадать
Сквозь светлую вуалевую тень,
Зачем мне так хотелось спать,
И почему томит сегодня лень.

Коснетесь вы моей перчатки,
Пытливо взглянете в глаза, но жаль:
Вам так и не решить загадки,
Сквозь светлую, как облако, вуаль.
П. Богданова-Бельская, 1913

Январский день. На берегах Невы
Несётся ветер, разрушеньем вея.
Где Олечка Судейкина, увы,
Ахматова, Паллада, Саломея.

Все, кто блистал в тринадцатом году -
Лишь призраки на петербургском льду.
Вновь соловьи засвищут в тополях,
И на закате, в Павловске иль Царском,
Пройдёт другая дама в соболях,
Другой влюблённый в ментике гусарском.
Но Всеволода Князева они
Не вспомнят в дорогой ему тени́.

Ни Олечки Судейкиной не вспомнят,
Ни чёрную ахматовскую шаль,
Ни с мебелью ампирной низких комнат -
Всего того, что нам смертельно жаль.
Г. Иванов, 1931

В тринадцатом году, еще не понимая
Что будет с нами, что нас ждет –
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали – Новый Год.

Как мы состарились! Проходят годы.
Проходят годы – их не замечаем мы...
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и холод той зимы
Никто не позабыл, о я уверен.

Должно быть сквозь свинцовый мрак
На мир, что навсегда потерян,
Глаза умерших смотрят так.
Г. Иванов, 1948

...Зимний день. Петербург. С Гумилёвым вдвоём,
Вдоль замёрзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идём,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Г. Иванов

Она была худа, как смертный грех,
И так несбыточно миниатюрна...
Я помню только рот ее и мех,
Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.
И этот рот - бессчетных прахов урна...
Я у нее встречал богему, - тех,
Кто жил самозабвенно-авантюрно.

Уродливый и бледный Гумилев
Любил низать пред нею жемчуг слов,
Субтильный Жорж Иванов - пить усладу,
Евреинов - бросаться на костер...
Мужчина каждый делался остер,
Почуяв изощренную Палладу...
И. Северянин, 1910

А!..
Не забыта и Паллада
В титулованном кругу,
Словно древняя Дриада,
Что резвится на лугу,
Ей любовь одна отрада,
И где надо и не надо
Не ответит, не ответит, не ответит "не могу".
М. Кузмин

Михаилу Кузмину

Когда пройдете под руку с ним вместе
И не глядя, поднимете свой котелок,
Мне станет радостно от верной вести,
Что нас троих опять связал все тот же рок.

И улыбнусь ревнивому сомненью,
Привычно взявшему меня для пленных мук,
И к храму Женщины, радея откровенно,
Опять направляю я без стрел свой лук.
П. Богданова-Бельская, 1911

Да, я любила их, те сборища ночные,
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки..
А. Ахматова, 1917