Напишите свое любимое стихотворение.

Киплинг Заповедь в пер Лозинского (или Маршака)

Каменщик был и Король я — и, знанье свое ценя,
Как Мастер, решил построить Дворец, достойный меня.
Когда разрыли поверхность, то под землей нашли
Дворец, как умеют строить только одни Короли.

Он был безобразно сделан, не стоил план ничего,
Туда и сюда, бесцельно, разбегался фундамент его.
Кладка была неумелой, но на каждом я камне читал:
«Вслед за мною идет Строитель. Скажите ему — я знал».

Ловкий, в моих проходах, в подземных траншеях моих
Я валил косяки и камни и заново ставил их.
Я пускал его мрамор в дело, известью крыл Дворец,
Принимая и отвергая то, что оставил мертвец.

Не презирал я, не славил; но, разобрав до конца,
Прочел в низвергнутом зданье сердце его творца.
Словно он сам рассказал мне, стал мне понятным таким
Облик его сновиденья в плане, задуманном им.

Каменщик был и Король я — в полдень гордыни моей
Они принесли мне Слово, Слово из Мира теней.
Шепнули: «Кончать не должно! Ты выполнил меру работ,
Как и тот, твой дворец — добыча того, кто потом придет».

Я отозвал рабочих от кранов, от верфей, из ям
И все, что я сделал, бросил на веру неверным годам.
Но надпись носили камни, и дерево, и металл:
«Вслед за мною идет Строитель. Скажите ему — я знал.»

Вересковый мед
Роберт Льюис Стивенсон Пер. С. Маршака

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.

Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
"Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!"

Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:
"Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!" -
Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
"Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем...
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод -
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!.."

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:

"Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!"

Чёртовы заботы
Был граф богач и самодур,
Он драл с крестьян по десять шкур —
И влип в лихое дело.
Я помню бабушкин рассказ.
Она внучат в вечерний час
Поразвлекать умела.

Являли гордость и красу
Дубы в помещичьем лесу.
Один — являл сугубо:
Он был по толщине таков,
Что шесть здоровых мужиков
Не обхватили б дуба.

И вот помещик как-то раз
Дает крестьянину наказ,
Понятный и короткий:
«Пойди-ка к дубу, ну а там
За час его сруби к чертям,
Не то пойдешь под плетки».

Узнав про эдакий оброк,
Крестьянин возопил, что в срок
Не выполнить такое!
На все помещику плевать —
То ль почивать, то ль пировать
Ушел в свои покои.

Бедняк в лесу дрожит, один,
Но кто сей грозный господин,
Откуда он, о Небо?
«Чьего я зрю в тебе слугу?» —
«Я вырвать с корнем дуб могу,
Уж если в том потреба».

Листву зарницы обожгли,
Повержен дуб, лежит в пыли;
Поблизости готова
Телега с тройкой черных кляч —
«А ну-ка прямо к графу, вскачь, —
Пусть крепко держит слово!»

Три клячи потащили воз,
Топча копытами навоз,
Дорога долго длится,
Тяжел, видать, свистящий кнут,
И нравом сам изрядно крут
Загадочный возница.

Поводья в левой сжал руке,
Кнут — в правом, страшном кулаке, —
Но вид у пальцев странен:
Из них — убей Господь меня! —
Струятся капельки огня;
Дрожмя дрожит крестьянин.

За голову схватился граф,
Телегу с дубом увидав:
«Ведь мой, и не иначе!
Да кто ж его сюда припер?
Кто прикатил его во двор?
Кто возчик, что за клячи?»

И молвил возчик: «Цыц, подлец!
Конь посредине — твой отец,
А поправей который —
Твой дед, а слева — прадед твой,
Вот так-то платят головой
Все трое, живодеры.

А сам я — черт, имей в виду!
Тебя, мерзавца, в пекле жду:
Как явишься — с разбегу
Начнешь работать на меня, —
Как славно будет четверня
Таскать мою телегу!»

Окольцует ночь луна.
Как далёк рассвет!
Душа сбила ноги в кровь.
Ей приюта нет.
Маяться и мыкаться
Кажется, весь век.
Был один, да и то чужой близкий человек...
Вдруг возник вблизи неё лучик золотой.
"Может быть, подружимся, лучик, мы с тобой?"
И прошёл он сквозь неё...
И растаял сном...
Вновь одна та душенька.
Задумалась. О чём?
"Может быть, я зря ищу
То в других глазах,
Что мне может только Бог
Дать на небесах?..."
Распростёрла руки
И улетела ввысь.
Там найдёшь то, что искала
Всю земную жизнь...

Леонид Филатов

Дантес

Он был красив как сто чертей,
Имел любовниц всех мастей,
Любил животных и детей
И был со всеми мил...
Да полно, так ли уж права
Была жестокая молва,
Швырнув во след ему слова:
"Он Пушкина убил!"

Он навсегда покинул свет,
И табаком засыпал след,
И даже плащ сменил на плед,
Чтоб мир о нем забыл...
Но где б он ни был-тут и там
При нем стихал ребячий гам
И дети спрашивали:" Мам,
Он Пушкина убил?"

Как говорится, все течет,
Любая память есть почет,
И потому-на кой нам черт
Гадать, каким он был?..
Да нам плевать, каким он был,
Какую музыку любил,
Какого сорта кофий пил, -
Он Пушкина убил!

самого стихотворения не помню, но смысл был в защите близких

Жанна Лохматова "Художник"