Стих о Великой Отечественной войне и пленном немце.

СЛУЦКИЙ Борис
"Немецкие потери"

Мне не хватало широты души,
чтоб всех жалеть.
Я экономил жалость
для вас, бойцы,
для вас, карандаши,
вы, спички-палочки (так это
называлось),
я вас жалел, а немцев не жалел,
за них душой нисколько не болел.
Я радовался цифрам их потерь:
нулям,
раздувшимся немецкой кровью.
Работай, смерть!
Не уставай! Потей
рабочим потом!
Бей их на здоровье!
Круши подряд!
Но как-то в январе,
а может, в феврале, в начале марта
сорок второго,
утром на заре
под звуки переливчатого мата
ко мне в блиндаж приводят "языка".
Он все сказал:
какого он полка,
фамилию,
расположенье сил.
И то, что Гитлер им выходит боком.
И то, что жинка у него с ребенком,
сказал,
хоть я его и не спросил.
Веселый, белобрысый, добродушный,
голубоглаз, и строен, и высок,
похожий на плакат про флот воздушный,
стоял он от меня наискосок.
Солдаты говорят ему: "Спляши!"
И он сплясал.
Без лести.
От души.
Солдаты говорят ему: "Сыграй!"
И вынул он гармошку из кармашка
и дунул вальс про голубой Дунай:
такая у него была замашка.
Его кормили кашей целый день
и целый год бы не жалели каши,
да только ночью отступили наши -
такая получилась дребедень.
Мне - что?
Детей у немцев я крестил?
От их потерь ни холодно, ни жарко!
Мне всех - не жалко!
Одного мне жалко:
того,
что на гармошке
вальс крутил.

Автор
Натан Злотников

"Пленный немец на губной гармошке..."

Стихотворение в этой книге

"Воздух детства и отчего дома..." :
стихи рус. и сов. поэтов
М. : Мол. гвардия, 1987.
https://search.rsl.ru/ru/record/01001360349

_

Зачем тебе немец... Вот держи ЧУЛОЧКИ..

Их расстреляли на рассвете
Когда еще белела мгла,
Там были женщины и дети
И эта девочка была.
Сперва велели им раздеться,
Затем к обрыву стать спиной,
И вдруг раздался голос детский
Наивный, чистый и живой:
-Чулочки тоже снять мне, дядя?
Не упрекая, не браня,
Смотрели прямо в душу глядя
Трехлетней девочки глаза.
«Чулочки тоже..?»
И смятеньем эсесовец объят.
Рука сама собой в волнении
Вдруг опускает автомат.
И снова скован взглядом детским,
И кажется, что в землю врос.
«Глаза, как у моей Утины» —
В смятеньи смутном произнес,
Овеянный невольной дрожью.
Нет! Он убить ее не сможет,
Но дал он очередь спеша…
Упала девочка в чулочках.
Снять не успела, не смогла.
Солдат, солдат, а если б дочка
Твоя вот здесь бы так легла,
И это маленькое сердце
Пробито пулею твоей.
Ты человек не просто немец,
Ты страшный зверь среди людей.
Шагал эсесовец упрямо,
Шагал, не подымая глаз.
Впервые может эта дума
В сознании отравленном зажглась,
И снова взгляд светился детский,
И снова слышится опять,
И не забудется навеки
«ЧУЛОЧКИ, ДЯДЯ, ТОЖЕ СНЯТЬ?»

Пожалейте-кто нибудь, немца огнемётчика. Да нет, он делал это совершенно без улыбки, деревенский амбар с жителями спалил, да так, просто хохотал.

в чем вопрос