«Я был разбужен спозаранку /Щелчком оконного стекла. /Размокшей каменной баранкой / В воде Венеция плыла…» (Б. Пастернак)

"Венеция" построена согласно взгляду из окна: вид здания напротив или
панорама, вниз – на канал с торчащим шестом для гондолы,
по бокам - на Большой канал и лодочную стоянку.
Стихотворение полно скрытых ассоциаций и аллегорий. Венеция издавна символически представлялась в виде рыжеволосой женщины; лирический герой представляет ее реальной оскорбленной незнакомкой. Для него Венеция и венецианка нераздельны. Венеция, как венецианка, бросается "с набережных вплавь", так как и набережных часто нет: вода заливает пороги домов.
Упоминая о Скорпионе, автор намекает, что знак Скорпиона очень подходит Венеции. Это знак стоячей воды, властный, жестокий, противоречивый, знак
любви, страсти, тайны и смерти.
Основное выразительное средство – олицетворение. Приснившийся крик
тревожит небосклон, висит, как трезубец. Мандолины стихли.
Большой канал, убегая за поворот, оглядывается. Волны голодные, тоскующие, шлендают (слоняются) и сопротивляются.
Венеция Пастернака – звучит: крик, мандолины. Слышен скрип гондол, плеск
волн.
Метафора – Венеция, " размокшей каменной баранкой".
Носы гондол сравниваются с холодным оружием – тесаками.
Смолкнувший крик - с увязшим во мгле трезубцем Скорпиона:
Эпитеты – каменная баранка, смолкнувший знак, стихнувшие мандолины,
черная вилка, голодные волны, косая ухмылка
Сравнение – канал, как беглец, крик – подобие знака.
Канал одушевлен. Более того, имеется даже парадоксальный намек, что он и
есть оскорбитель женщины. Он ухмыляется и бежит, оглядываясь. К лодочной стоянке стремятся тоскливые волны, чей звук – шленданье, а не поэтическая музыка. Вообще, вся эта строфа полнится аллитерацией и олицетворениями.
Человек как будто выключен из реальности. Впрочем, один есть – сам поэт-наблюдатель. "Рождалась явь": день вступал в свои права.
Предпоследняя строка – напевный лексический повтор.

Есть города, в которые нет возврата. Солнце бьется в их окна, как в гладкие
зеркала.
То есть, в них не проникнешь ни за какое злато.
Там всегда протекает река под шестью мостами.
Там есть места, где припадал устами тоже к устам и пером к листам.
И там рябит от аркад, колоннад, от чугунных пугал; там толпа говорит,
осаждая трамвайный угол, на языке человека, который убыл.
И. Бродский

Анна Ахматова посетила Ит лию во время свадебного путешествия с
Николаем Гумилевым.
Золотая голубятня у воды.
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
Как на древнем, выцветшем холсте
Стынет небо тускло-голубое.. .
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Анна Ахматова показала неяркий зелено-голубой символ Италии.

Николай Гумилев тоже написал стихотворение "Венеция".
Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом… .
Крикнул.
Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.

Максимилиан Волошин Венецию, увидел перламутровой:
Венеция - сказка.
Старинные зданья
Горят перламутром в отливах тумана.
На всем бесконечная грусть увяданья Осенних тонов Тициана.

А Александр Блок разглядел в городе яркие цветные детали:
… красный парус
В зеленой да'ли!
Черный стеклярус
На темной шали! .

А у Алексея Апухтина я нашла такие строки:
А издали, луной озарена,
Венеция, средь темных вод белея,
Вся в серебро и мрамор убрана,
Являлась мне как сказочная фея.
Спускалась ночь, теплом и счастьем вея;
Едва катилась сонная волна,
Дрожало сердце, тайной грустью сжато,
И тенор пел вдали "О, sol beato"...

Символ Италии-Венеция-всегда разная. Венеция знает много русских имен.

Бродский считал, что лучшее о Венеции создано Вяземским.
Приведём почти полностью.

***

Город чудный, чресполосный —
Суша, море по клочкам, —
Безлошадный, бесколесный,
Город — рознь всем городам!
Пешеходу для прогулки
Сотни мостиков сочтешь;
Переулки, закоулки, —
В их мытарствах пропадешь.

Вместо улиц — коридоры,
Где народ валит гуськом,
Зданья — мраморные горы,
Изваянные резцом.
Здесь — прозрачные дороги,
И в их почве голубой
Отражаются чертоги,
Строя город под водой.

Экипажи — точно гробы,
Кучера — одни гребцы.
Рядом — грязные трущобы
И роскошные дворцы.
Нищеты, великолепья
Изумительная смесь;
Злато, мрамор и отрепья:
Падшей славы скорбь и спесь

Здесь живое населенье
Меди, мрамора, картин,
И прошло их поколенье
Сквозь грозу и мрак годин.
Живо здесь бессмертьем славы
Племя светлых сограждан:
Сансовино величавый,
Тинторетто, Тициан,

Жиордано, Порденоне,
Гвидо-Рени, Веронез, —
Мир, зачавшийся в их лоне,
При австрийцах не исчез.
Торжествуя над веками
И над злобною враждой,
Он цветет еще пред нами
Всемогущей красотой.

Здесь лишь статуи да бюсты
Жизнь домашнюю ведут;
Люди — их жилища пусты —
Все на площади живут.
Эта площадь — их казино,
Вечный раут круглый год:
Убрал залу Сансовино,
Крыша ей — небесный свод.

Здесь с факином правнук дожа,
Здесь красавиц рой блестит,
Взглядом нежа и тревожа
Двор подвластных волокит.
Вот аббат в мантилье черной,
В нем минувший быт и век;
Словно вышел из уборной
Принчипессы — имярек.

В круглой шляпке, с водоноской
Черноглазая краса;
Из-под шляпки черным лоском
Блещет тучная коса...

метафора эпитет олицетворение
http://www.readchildren.ru/blog/literaturnaya-masterskaya-hudozhestvennye-priyomy/