Какой мы видим деревню в рассказе В.М. Шукшина ,,Выбираю деревню на жительство"?

В молодости, еще в тридцатые годы, переехал Николая Григорьевич из деревни в город.
Всю жизнь прожил там, приноровившись к городскому существованию,
Но
Каждую субботу, когда работа кончалась, когда дома, в тепле, ждала жена, когда все в порядке и на душе хорошо и мирно, он выпивал стаканчик водки и ехал в трамвае
на вокзал. вокзал в городе огромный, вечно набит людьми. И есть там место, где
курят, возле туалета. Там всегда – днем и ночью – полно, дым коромыслом, и
галдеж стоит непрерывный. Туда-то и шел прямиком Николай Григорьевич. И там вступал в разговоры. Говорил, что ищет подходящую деревню для жительства.
Якобы он выбирает себе деревню на жительство – хочет вернуться к своим корням и советуется с мужичками, куда лучше податься.
Советчиков всегда находилось великое множество. Каждый старался представить свою деревню повыгодней. Начиналось обсуждение бытовых вопросов “житья-бытья” в деревне: сколько стоит дом, какая где природа, как обстоят дела с работой и так далее.
Постепенно разговоры перетекали в другое русло – начиналось обсуждение людей, городских и деревенских. И всегда оказывалось, что городские проигрывали: они были более непорядочными, злыми, невоспитанными, хамоватыми. Именно в этой части разговора Николай Григорьевич превращался из слушателя в активного участника: “- Ведь почему и уехать-то хочу!..
Вот потому и хочу-то – терпенья больше нет никакого”. И мы понимаем, что истинная причина ежесубботних походов героя крылась именно в этом – ему необходимо было просто излить душу, почувствовать другое общение, более теплое и душевное, исходившее от деревенских мужиков.
Автор говорит нам, что и сам Кузовников на работе вел себя зло и по-хамски. Но его душа требовала другого: теплоты, участия, доброты, беззлобности. Того, чего так не хватает в городе, где в погоне за красивой жизнью люди забывают о своей душе.
Но человеческая сущность требует любви и тепла. И в условиях города эта потребность может “выливаться” вот в такие “прихоти”, как у Кузовникова.
Выговорившись, с адресами в кармане Николай Григорьевич шел домой. Шел с вокзала всегда пешком – это четыре остановки. Отходил после большого волнения. Тихонько еще ныла душа, чувствовалась усталость.
Никуда он не собирался ехать, ни в какую деревню, ничего подобного в голове не держал, но не ходить на вокзал он уже не мог теперь – это стало потребностью. Пристыди его кто-нибудь, ну, старший сын, например, запрети ходить туда, запрети записывать эти адреса, говорить с мужиками… Да нет, как запретишь? Он бы крадучись стал ходить. Он не мог без этого.