Кто нибудь знаком с творчеством самураев?

это про ХАЙКУ?

Творческая судьба крошечного Морихиро Ивата, казалось, была предопределена с того дня, как восемнадцать лет назад он переехал из родной Японии в Москву. Здесь в балетной табели о рангах мужчине небольшого роста (а в то время как раз пошла мода на высоких прим) , к тому же не европейцу, вход в классические премьеры был закрыт. Но восточная философия не позволяет подчиняться обстоятельствам и призывает совершенствовать мастерство изо дня в день, чем терпеливо и занимался все эти годы господин Ивата. За тринадцать лет в Большом он как настоящий самурай прошел путь от стажера до первого солиста. Перетанцевал всех шутов, чиполлин и китайских кукол из классического арсенала и делал это так виртуозно и остроумно, как не снилось ни одному рослому премьеру.

Не останавливаясь на достигнутом, господин Ивата взялся за хореографию. Начал с малого — небольших философских этюдов. Так например в "Восхождении на Фудзияму" Морихиро Ивата на своем метафорическом пути к вершине горы то сталкивался с невидимыми препятствиями, то, словно кроткая гейша, приручал воображаемую водичку и приветствовал солнце. Полного безысходности "Узника" исполнил артист Большого театра и любимчик Алексея Ратманского Денис Савин: заключенный метался на подкашивающихся ногах от стенки к стенке, бросался на тюремные решетки, а в финале замирал в беззвучном вопле. Хлебнуть горя сполна выпало и на долю солистки Большого театра Надежды Грачевой. В "Осознании" она была настолько безутешна в своих страданиях, что, казалось, вот-вот ее ладони разорвутся от напряжения, а сердце выскочит из груди.

Неменьший накал страстей, подогреваемый пророческими ударами в барабаны Кодо, присутствовал и в балетной притче "Тамаши" ("Дух"). В основе ее — японская легенда: жители некоего чудесного острова становятся жертвами извержения вулкана, и чтобы богиня Аматэрасу (Нелли Кобахидзе) со своими девами вернула на землю жизнь, старец должен принести в жертву души пяти самураев. Из декораций был задействован только задник — на нем неспешно плескалась вода и садилось красное солнце. В середине балета вместо умиротворяющих картин природы появился огромный иероглиф, обозначающий тот самый "Дух", которому жертвовал человеческие души старец.

Этот наивно-красивый балет был показан полностью впервые, но создан три года назад для экспериментальных "Мастерских новой хореографии" в Большом. Тогда роль мудрого старца Такеро исполнял харизматичный балетный старец Михаил Лавровский. Сам Ивата признается, что был так растроган его танцем, что расплакался. На премьере в Новой опере его заменили на молодого Дениса Савина, поэтому испытать восторга хореографа не довелось, что вполне компенсировал танец самого Морихиро Ивата и солиста Большого театра Вячеслава Лопатина. Вячеслав Лопатин, играя рельефным телом, взлетал в мощных прыжках, заканчивая их в безупречных позах на коленях. Находясь в прекрасной форме, Ивата на радость зрителям изворачивался в сложнейших прыжковых трюках и сумасшедшим волчком крутился по сцене. Ради такого трудолюбия и слезы не жалко. http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=904367

Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хагакурэ. Юкио Мисима
Хагакурэ Нюмон. Перевод на русский: Котенко Р. В. , Мищенко А. А. --СПб. :
Евразия, 2000. --320 стр.
Мы представляем русскоязычному читателю два наиболее авторитетных
трактата, посвященных бусидо -- "Пути воина". Так называли в древней Японии
свод правил и установлений, регламентирующих поведение и повседневную жизнь
самураев -- воинского сословия, определявшего историю своей страны на
протяжении столетий. Чистота и ясность языка, глубина мысли и предельная
искренность переживания характеризуют произведения Дайдодзи Юдзана и Ямамото
Цунэтомо, двух великих самураев, живших на рубеже семнадцатого --
восемнадцатого столетий и пытавшихся по-своему ответить на вопрос: "Как мы
живем? Как мы умираем? " Мы публикуем в данной книге также и "Введение в
"Хагакурэ"" известного японского писателя XX века Юкио Мисима, своей жизнью
и смертью воплотившего идеалы бусидо в наши дни.
Период внутренних войн, продолжавшийся более ста лет, закончился к
1600-му году. Именно тогда на окутанных туманом рисовых полях долины
Сэкигахара произошла битва, сделавшая Токугава Иэясу безраздельным владыкой
Японии и определившая судьбу страны на двести пятьдесят лет вперед.
Предки Дайдодзи Юдзана были вассалами клана Токугава, а клан Набэсима,
которому служили Ямамото, относился к категории "тодзама" -- так называли
тех, кто подчинился Токугава Иэясу только после Сэкигахара. Основатель клана
Набэсима -- Набэсима Наосигэ (1538--1618) -- вначале выступил на стороне
Токугава, но внезапно перешел на сторону Тоетоми. Сменилось три поколения
дайме, прежде чем растаял холод отношений сегунов Токугава к клану Набэсима.
Корни клана Дайдодзи восходят к семье Тайра, через Тайра Корэхира. Но
сама фамилия была принята лишь в XV веке, когда Исэ Таро, старший брат Ходзе
Соуна, взял себе имя по названию находившегося неподалеку от его резиденции
храма (по иным версиям -- по названию деревни, в которой жил) . Отец Юдзана
служил Мацудайра Та-датэру -- шестому сыну самого сегуна. Однако немилость
Токугава по отношению к Тадатэру вскоре превратила Дайдодзи в ренинов.
Ренинами, --воинами без господина, без средств к существованию, --
стали после Сэкигахара более полумиллиона самураев. Эту армию пополняли не
только побежденные, лишившись своих владений.
Мир принес эпоху процветания и благополучия. Вырастали новые города,
развивались торговля и производство, но самураи могли только негодовать о
том, что их жалование не растет, а социальный вес становится все меньше.
Потомственные воины оказались не у дел. Новый идеал воина и ученого,
сложившийся на основе собственных ценностей под китайским влиянием, подходил
не всем. Ситуация выровняется со временем, но война не оставляла возможности
для овладения искусством каллиграфии. Дело было даже не в том, как воину
стать чиновником и счетоводом, а в том, что тревожило уже многих --
дальнейшая судьба воинского сословия.
Муро Кюсо (1658--1734) писал: "До недавних времен самураи ничего не
знали о деньгах и жили скромно. Я помню свою юность, тогда молодые люди
никогда не говорили о ценах и были те, кто краснел от смущения, слыша
непристойные рассказы. Вот так за пятьдесят лет изменились устои".
Проблема росла. Проблема требовала разрешения. И появлялись голоса,
призывавшие вернуться к былой простоте и воинским идеалам, или же
рассуждавшие о "дисциплине ума", способной помочь самураям в новой и
непривычной обстановке.
Все были едины в одном: самураю необходимо заново обрести себя, свою
роль и значение в -изменившемся мире. Бусидо -- Путь воина -- требовал
нового определения.
Дайдодзи Юдзан (1636--1730) и Ямамото Цунэтомо (1659--1719), каждый
предложил свой рецепт, свое напутствие молодому самураю. Дословный перевод
"Б