Какой вклад в искусство внес Леонид Енгибаров? Он родился 15 марта 1935 года, умер 25 июля 1972 года . Ему было 37 лет.

http://www.youtube.com/watch?v=LsRiSUITZRI
Таким и останется в памяти тех, кто его видел на манеже и на эстраде. К счастью, есть фильмы и записи его выступлений — не очень много, но всё же. А ещё остались его новеллы — короткие, пронзительные. В них — живая душа доброго, нежного и ранимого человека, великого художника. Артиста в самом высоком смысле этого слова. На спектаклях которого зрители смеялись и плакали, обретая новое зрение, новое понимание вещей и явлений.
Марсель Марсо называл его «гением пантомимы» , «великим поэтом движения» . Чехи окрестили его «клоуном с осенью в сердце» , и это стало его вторым именем. Хотя на самом деле у Леонида Енгибарова много имён, и по каждому из них его можно узнать. Потому что ни о ком, кроме него, нельзя сказать: клоун–поэт, клоун–романтик, клоун–лирик, думающий клоун, клоун–интеллектуал, клоун–философ, грустный клоун… А Ролан Быков настаивал на том, что Енгибаров — солнечный клоун! И всё это в нём присутствовало: и осенняя грусть, и поэзия, и философия, и романтизм — и много света, много солнца!..

Владимир Высоцкий — Леониду Енгибарову

ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ

Шут был вор: он воровал минуты —
Грустные минуты, тут и там, —
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
Иногда в дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован —
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: “Да разве это клоун!
Если клоун — должен быть смешной! ”

Вот и мы.. . Пока мы вслух ворчали:
“Вышел на арену, так смеши! ” —
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье — век двадцатый:
Цирк у нас, конечно, мировой, —
Клоун, правда, слишком мрачноватый —
Невеселый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал —
Горе наше брал он на себя.

Только — балагуря, тараторя, —
Все грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы —
Шут сгибался в световом кольце, —
Делались все горше пантомимы,
И морщины глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас —
Будто обезболивал нам роды, —
А себе - защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
Ах, как нас прекрасно обокрали —
Взяли то, что так мешало нам!

Время! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая свое.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами ее.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы — вот нам и смешно.
Вдруг — весь рой украденных мгновений
В нем сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь — и тишина.. .
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего — и сломана спина.

Зрители — и люди между ними —
Думали: вот пьяница упал.. .
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался — и переиграл.

Он застыл — не где-то, не за морем —
Возле нас, как бы прилег, устав, —
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперед неукротимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк — уже не пантомима:
Смерть была — царица пантомим!

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты —
Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради
Не давались: проживем и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно — на руках.. .

Сгинул, канул он — как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?. .
Только я колпак ему — придумал, —
Этот клоун был без колпака.

1972 г.

Клоун без грима.. . Вклад в искусство, наверное в том, что он не равзвлекал зрителей, а заставлял задуматься над чем-то. Привнёс некий грустный, "философский юмор" в свою профессию клоуна.