блуждающим и послушным капризом дождя и снега.
Обычную скудость невзгоды возводим в значенье беды.
Цветет и зябнет увяданье.
Деревьев прибылен урон.
На с Кем-то тайное свиданье
пусть весь осенний срок уйдёт.
Осенью влюбляются очень смело.
Весной легко поддаться очарованию новорожденной природы и закружить
в общей атмосфере влюбленности.
А осенью.. .под зиму, это как посадить озимые, они взойдут весной,
уже крепкие ростки, перезимовавшие под толстым одеялом снега.
Влюбляйся осенью...
Подними глаза на прохожего, не прячь нос в толстый шарф, улыбнись ему глазами. Может быть именно с ним ты будешь сидеть на диване в толстых носках, пить чай, зарываться в теплый плед.
На улице будет снег и дождь, колючий, а дома будет пахнуть яблоками и мандаринами, ты испечешь печенье, вы будете смотреть киношку, а потом болтать.
Поверь, осень и зима очень сближают.
Если доживете вместе до весны, то будете вместе радоваться клейким листочкам, яркому небу, чаю на новых верандах кафешек.
Закладывай кирпичики осенью.
Мы не медведи, чтобы впадать в спячку, надеяться на весну и лето.
Они у нас короткие, а зимы длинные.
Смотрели в окна мы, где липы
чернели в глубине двора.
Вздыхали: снова снег не выпал,
а ведь пора ему, пора.
И снег пошел, пошел под вечер.
Он, покидая высоту,
летел, куда подует ветер,
и колебался на лету.
Он был пластинчатый и хрупкий
и сам собою был смущен.
Его мы нежно брали в руки
и удивлялись: "Где же он? "
Он уверял нас: "Будет, знаю,
и настоящий снег у вас.
Вы не волнуйтесь - я растаю,
не беспокойтесь - я сейчас... "
Был новый снег через неделю.
Он не пошел - он повалил.
Он забивал глаза метелью,
шумел, кружил что было сил.
В своей решимости упрямой
хотел добиться торжества,
чтоб все решили: он тот самый,
что не на день и не на два.
Но, сам себя таким считая,
не удержался он и сдал.
и если он в руках не таял,
то под ногами таять стал.
А мы с тревогою все чаще
опять глядели в небосклон:
"Когда же будет настоящий?
Ведь все же должен быть и он".
И как-то утром, вставши сонно,
еще не зная ничего,
мы вдруг ступили удивленно,
дверь отворивши, на него.
Лежал глубокий он и чистый
со всею мягкой простотой.
Он был застенчиво-пушистый
и был уверенно-густой.
Он лег на землю и на крыши,
всех белизною поразив,
и был действительно он пышен,
и был действительно красив.
Он шел и шел в рассветной гамме
под гуд машин и храп коней,
и он не таял под ногами,
а становился лишь плотней.
Лежал он, свежий и блестящий,
и город был им ослеплен.
Он был тот самый. Настоящий.
Его мы ждали. Выпал он.
Е. Евтушенко
