Анализ стихотворения Евгения Баратынского "Муза". Анализ стихотворения Евгения Баратынского "Муза"

Очень интересно представление Некрасова о музе. Царица поэтического вдохновения становится для Не­красова постоянной спутницей. Но она не забавляет его воспеванием красоты и великолепия мира. Нет, муза Некрасова — это «печальная спутница печальных бед­няков» . Она скорбит вместе с поэтом, плачет от состра­дания к судьбе несчастных людей. Муза зовет Некрасо­ва к мщению, заставляет дать страшную клятву — посвя­тить свою жизнь служению людям. Стихотворение «Муза» заставляет читателя задуматься о том, как вос­принимает поэт свой дар, какую обязанность берет на себя. В стихотворении «Элегия» есть такие строчки:
Шепнула муза мне: — Пора идти вперед: Народ освобожден, Но счастлив ли народ?. .
Эти строки ясно показывают читателю, что своим долгом поэт считал постоянную борьбу за счастье наро­да:
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру, неведомый ему,
Но я ему служил — и сердцем я спокоен.. .
Поэт искренне переживает за судьбу простых людей. Муза заставляет поэта не только воспевать все прекрас­ное, что есть на свете. Прежде всего муза, богиня ис­кусств, помогает Некрасову использовать свой поэти­ческий дар для того, чтобы с особой реалистичностью и остротой показать картины народных несчастий, Как бы ни хотелось забыть все, что связано с судьбой наро­да, это невозможно. Муза заставляет Некрасова с осо­бым состраданием относиться к чужой беде.
Короткое стихотворение «Вчерашний день, часу в шестом» показывает, как поэт воспринимает музу. В дан­ном стихотворении крестьянка сравнивается с богиней искусств и поэзии. Муза заставляет поэта забыть обо всем и воспевать то, что производит на него особое впе­чатление. Муза заставляет иначе взглянуть на самые обыденные явления. Поэт называет крестьянку «сест­рой Музы» именно потому, что ее образ заставил его с болью скорбеть о несчастной судьбе простой женщины. Крестьянка унижена, сцена ее избиения — яркий при­мер бесчеловечности и жестокости общества. Правя­щий класс порабощает тело и души своих рабов. И мно­гие относятся к этому совершенно спокойно. Только поэт искренен в проявлении собственных чувств.

Подобно другим поэтам, Баратынский создал образ своей Музы, оставил нам ее портрет. Но странная особенность отличает этот портрет: в стихотворении «Муза» (1829) главным образом говорится о том, на кого не походит Муза поэта и каких черт она не имеет. «Не ослеплен я Музою моею: Красавицей ее не назовут... » Присмотревшись к тексту стихотворения, мы замечаем, что слова отрицания — «не» , «ни» , «нет» , — господствуют в нем. В тени этих слов словно таится героиня стихотворения — «как дева юная темна для невнимательного света» . Когда же свету «мельком» откроется ее истинный лик, то и он определяется «отрицательно» , по признаку неподобия: «лица необщее выраженье» . Несколько странное, само по себе «необщее» слово; однако мы встретим у Баратынского и еще более необычные слова, тоже как бы помеченные отрицательным знаком: «безвеселье долгих дней» , «Храни свое неопасенье» , или — из описания страны бессмертия, венчающего стихотворение «Запустение» (1834):
«Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну... »
«Несрочная весна» — это вечная весна, «безвеселье» — это грусть. Но ведь очевидно, что эти общие значения никак не могли бы заменить у поэта его выразительных неологизмов, что поэту как бы приходится создавать свои новые слова как самые точные, чтобы высказать ими свой смысл и выразить свой мир. «Эти необычные не заостряют его философскую поэзию» [1]. Что же ими выражается, что они заостряют? Очевидно, в этих словах важна их отрешающая, отъединяющая направленность — от какого-то всем знакомого мира и его знакомых свойств: у Баратынского этот знакомый мир называется «светом» , и слово это имеет широкий диапазон значений (и современное общество, и вообще человеческая жизнь в ее обычных проявлениях, и даже шире — весь мир известного, обнаруженного, явленного, мир явлений, как таковой) . От этого общего выраженья отъединяется мир поэта обретая в отъединении свойство особенной сокровенности, «темной» , невскрытой и непроявленной глубины. Об этом свойстве и говорит портрет Музы — автопортрет поэзии Баратынского. Поэт хорошо знал за собой это свойство как свое индивидуальное отличие, обособлявшее его среди «самоцветных поэтов» [2] эпохи. Ведь не только от светских красавиц (с «игрою глаз, блестящим разговором» ) отъединял он свою Музу, но и, например, совершенно иными красками живописал Музу высоко ценимого им Языкова. Во втором послании к Языкову (1831) он призывает друга-поэта явить ее «в достойном блеске миру» . Свою же, напротив, словно утаивает, сохраняет в сокровенном состоянии, «в себе» .