описание стихотворения пророк А. С. Пушкин

А. С. Пушкин написал стихотворение «Пророк» в 1826 году. Как раз в то время были наказаны участники декабристского восстания, многие из которых были пушкинскими друзьями. Это стихотворение было как бы ответом на такой неожиданный поворот событий.
В начале стихотворения описывается одинокий полумёртвый путник, с трудом перемещающийся по пустыне: «…В пустыне мрачной я влачился…» . Затем показывается контрастное, противопоставленное, спасающее явление серафима, как бы нарушающего предшествовавший покой: «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился» . Серафим преображает путника, убирает всё человеческое, грешное: открывает ему глаза («Моих зениц коснулся он: / Отверзлись вещие зеницы…») , уши («Моих ушей коснулся он: / И их наполнил шум и звон…») , даёт мудрый язык («И вырвал грешный мой язык… / И жало мудрыя змеи… / В уста… мои / Вложил») , объективно обо все думающее сердце («И сердце трепетное вынул, / И уголь… / Во грудь отверстую водвинул») . Так как это был обычный смертный, то такие страдания не могли окончиться бесследно: «…Как труп в пустыне я лежал…» . Стихотворение заканчивается воззванием Бога к новому пророку наказать людей за их грехи: «Восстань, пророк… / И, обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей» .
Тем у стихотворения две: жестокое преображение человека и горькая миссия пророка. Поэт верил, что когда-нибудь на землю придёт пророк и накажет людей за их грехи, в частности, правительство за неоправданное, по его мнению, наказание декабристов. Пушкина настолько переполняют эмоции по поводу убитых или сосланных в Сибирь друзей, что в прямой форме он их сразу вылить не может, к тому же сделать это ему мешает возможность разоблачения его стихов и наказания за сообщничество с декабристами, он использует косвенную форму, описанную выше.
В стихотворении используется много контрастности: «…В пустыне мрачной я влачился, / И шестикрылый серафим / На перепутье мне явился…» , «…Как труп в пустыне я лежал, / И Бога глас ко мне воззвал…» , «И вырвал грешный мой язык… / И жало мудрыя змеи / В уста мои вложил» . Автор использует много повторов союза И в началах строк, чтобы показать единство, одну цель всего происходящего.
Чтобы яснее изобразить различные образы в стихотворении, Пушкин использует сравнения: «…Перстами, лёгкими, как сон…» , «Отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы…» , «…Как труп в пустыне я лежал…» . Автор использует много церковнославянизмов, что говорит о том, что при написании им этого стихотворения он опирался на библейскую легенду.
В стихотворении встречается очень много шипящих звуков – создаётся атмосфера длительного и мучительного страдания героя. Стихотворный размер – четырёхстопный ямб с многочисленными пиррихиями – тоже делает стихотворение медлительно-мучительным. В стихотворении используются все виды рифмовки – это говорит о том, что автор не особо обращал на это внимание, его больше занимало содержание его стихотворения.

«Пророк» считается шедевром пушкинской
духовной лирики.
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился.
Метафорой «пустыня мрачная» поэт точно определил свое восприятие
земной жизни, но духовная жажда - это предчувствие Иного
знания. Духовная жажда вызвала посланника Божьего. Смысл его
появления - в духовном преображении поэта:
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами, легкими как сон,
Моих зениц коснулся он,
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Поэт говорит о том действии, которое производит серафим для
пробуждения духовного зрения, духовного слуха. Перед нами вертикальная
картина мироздания: от горнего (высшего) до дольнего
(низшего) , от ангелов до немой природы (лозы) . Весь мир открылся
перед поэтом, все мироздание целиком. Поэт-пророк все видит
и все слышит:
Моих ушей коснулся он, -
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Есть особое состояние, при котором, образно говоря, слышно,
как «в поле трава растет» . - «Дольней лозы прозябанье» похоже на него.
Но это еще не все, недостаточно иметь иное знание, нужно что-то еще:
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный, и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замерзшие мои
Вложил десницею кровавой.
Да, речь поэта не должна быть празднословной и лукавой, поэт
выбирает очень точный символ для обозначения качества языка поэта:
«жало мудрыя змеи» как символ мудрости. «Будьте мудры, как
змии... » (такие слова Христа есть в Евангелии от Матфея) .
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул
262
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Внутреннее знание дается не просто, человек должен заслужить
его, выстрадать. Страдание очищает, дает другой взгляд на мир. «И само
пылающее сердце вряд ли когда-нибудь даст покой своему обладателю» .
Исследователи отмечали, что Пушкин заимствовал сюжет «Пророка
» из Ветхого Завета, из книги пророка Исайи. Вот это место:
«И тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий
угль, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст
моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие удалено
от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего:
кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли
меня (Исайя, 6, 6-8)». Нельзя сказать, что Пушкин полностью
использовал этот эпизод, точнее, он взял всего одну деталь, но дал ей
в своем стихотворении совсем другое звучание.
«Пророк» - это модель измененного сознания, в котором открывается
высшее предназначение творческой личности. Но узреть
пророческое служение - это еще не все; сколько людей, испытав подобный
опыт, прославляли свою гордыню, а Пушкин находит очень
точный образ, чтобы передать свое смирение перед Высшим знанием:
Как труп в пустыне я лежал.. .
Только глас Бога превращает человека в истинного творца, пророка,
избранного для служения людям самим Вседержителем:
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Здесь Пушкин использует старославянизмы (восстань, виждь,
внемли) , попробуем заменить их синонимами (вставай, пророк, смотри
и слушай) - разница огромная. Высокие слова, использованные поэтом,
должны были подчеркнуть, утвердить идею пророческого служения
поэта. «Исполнись волею моей» , - услышал Пушкин глас свыше
и оставил как завет всей русской литературе: «Веленью Божьему,
о муза, будь послушна».

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Востань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.»