образ собакевича в мертвых душах

СОБАКЕВИЧ — персонаж поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» (перв. том 1842, под ценз. назв. «Похождения Чичикова, или Мертвые души» ; втор, том 1842-1845). Фольклорные источники образа С. — былинные и сказочные богатыри (Еруслан Лазаревич, Илья Муромец и т. п.) . Возможные литературные источники: Тарас Скотинин из комедии Д. Фонвизииа «Недоросль» , медведеподоб-ный разбойник Бурдаш из романа М. Загоскина «Юрий Милославский» . Богатырская мощь С. (нога, обутая в сапог исполинского размера) , подвиги за обеденным столом (ватрушки «гораздо больше тарелки» , «индюк ростом с теленка» , съеденная зараз «половина бараньего бока») , богатырское здоровье С. («пятый десяток живу, ни разу не был болен» ) пародируют облик и деяния сказочных и былинных богатырей. Фамилия С. формально не связана с его внешним обликом: С. похож «на средней величины медведя» ; цвет лица «каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке» ; его имя — Михайло Семенович — также указывает на фольклорного медведя. Однако ассоциативно фамилия соответствует характеру и портрету: у С. «бульдожья» хватка и лицо; кроме того, к людям он относится, как цепной пес (ср. иронически обыгранные Гоголем слова С. после согласия продать души: «да уж нрав такой собачий: не могу не доставить удовольствие ближнему») . Грубость и неуклюжесть — суть портрета С. Природа, создавая его лицо, «рубила со всего плеча: хватила топором раз — вышел нос, хватила другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет…» . Бездушность С. подчеркивает метафорическая подмена лица широкой молдаванской тыквой, а ног — чугунными тумбами. Вещи вокруг С. повторяют тяжелое и прочное тело хозяина: крепкий и асимметричный дом, «как у нас строят для военных поселений и немецких колонистов» ; крестьянские избы и колодец из корабельного дуба, но без всяких резных узоров; пузатое ореховое бюро — совершенный медведь; стол, кресло, стулья, казалось, говорили: «И я тоже Собакевич! » Даже дрозд похож на С. С. привязан к земному и строит так, будто намерен жить вечно, не думая ни о смерти, ни о душе; С. бездетен (ср. евангельскую притчу о богаче, настроившем новые житницы: «Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому ж достанется то, что ты заготовил? » (Ев. от Луки, 12:20)). С. — хозяин, материалист, и ему нет дела до «сокровищ на небесах» . Гипертрофированная практичность С. контрастна слащавым «эмпиреям» Манилова, так же как привычка ругать все подряд, видеть во всех мерзавцев и мошенников противопоставлена восторженной идеализации людей, присущей Манилову. Губернатор у С. — «первый разбойник в мире» , «за копейку зарежет» . Весь город — христопродавцы, «мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет < ...>. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья» . Чиновники, по мнению С. , «даром бременят землю» , а стряпчий Золотуха — «первейший хапуга в мире» . С. — русофил и ненавидит все западное. Он готов перевешать немцев и французов, так как те придумали диету, воображая, «что и с русским желудком сладят» . С. не детализирует, он сторонник целого, гигантского. В этом, согласно С. , проявляется истинно русская натура: «У меня когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся! » У полицмейстера, пока гости беседовали, С. «доехал» осетра. Душа С. погребена под тяжестью плоти или, по словам Гоголя, где-то за горами закрыта «толстою скорлупою» , «как у бессмертного Кощея» . О душе С. вспоминает только торгуясь с Чичиковым, сводя ее неуловимую сущность к сугубо вещественной оболочке, к пище: «У вас душа человеческая все равно что пареная репа» (ср. «редька, варенная в меду»).

Фольклорные источники образа Собакевича - былинные и сказочные богатыри (Еруслан Лазаревич, Илья Муромец и т. п.) . Возможные литературные источники: Тарас Скотинин из комедии Д. Фонвизииа «Недоросль» , медведеподобный разбойник Бурдаш из романа М. Загоскина «Юрий Милославский» . Богатырская мощь Собакевича (нога, обутая в сапог исполинского размера) , подвиги за обеденным столом (ватрушки «гораздо больше тарелки» , «индюк ростом с теленка») , богатырское здоровье Собакевича («пятый десяток живу, ни разу не был болен» ) пародируют облик и деяния сказочных и былинных богатырей. Фамилия Собакевича формально не связана с его внешним обликом: Собакевич похож «на средней величины медведя» ; цвет лица «каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке» ; его имя - Михайло Семенович - также указывает на фольклорного медведя. Однако ассоциативно фамилия соответствует характеру и портрету: у Собакевича «бульдожья» хватка и лицо; кроме того, к людям он относится, как цепной пес. Природа, создавая его лицо, «рубила со всего плеча: хватила топором раз - вышел нос, хватила другой - вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет...» . Вещи вокруг Собакевича повторяют тяжелое и прочное тело хозяина: крепкий и асимметричный дом; крестьянские избы и колодец из корабельного дуба, но без всяких резных узоров; пузатое ореховое бюро - совершенный медведь; стол, кресло, стулья, казалось, говорили: «И я тоже СОБАКЕВИЧ! » Даже дрозд похож на Собакевича.
Собакевич привязан к земному и строит так, будто намерен жить вечно, не думая ни о смерти, ни о душе; Собакевич бездетен. Собакевич - хозяин, материалист, и ему нет дела до «сокровищ на небесах» . Губернатор у Собакевича - «первый разбойник в мире» , «за копейку зарежет» . Весь город - христопродавцы, «мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет.. . Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья» . Чиновники, по мнению Собакевича, «даром бременят землю» , а стряпчий Золотуха - «первейший хапуга в мире» .
Собакевич - русофил и ненавидит все западное. Он готов перевешать немцев и французов, т. к. те придумали диету, воображая, «что и с русским желудком сладят» . Собакевич не детализирует, он сторонник целого, гигантского. В этом, согласно Собакевичу, проявляется истинно русская натура: «У меня когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся! » Душа Собакевича погребена под тяжестью плоти или, по словам Гоголя, где-то за горами закрыта «толстою скорлупою» , «как у бессмертного Кощея» . О душе Собакевич вспоминает только торгуясь с Чичиковым, сводя ее неуловимую сущность к сугубо вещественной оболочке, к пище: «У вас душа человеческая все равно что пареная репа»
Собакевич - «человек-кулак» . Это - стяжательство особого рода, оно кардинально отличается от беспочвенного, зыбкого стяжательства Чичикова; напротив, оно предметно, по-хозяйски прочно (даже «мертвые души» у Собакевича не дрянь-душа, а «ядреный орех, все на отбор») , за душу Собакевич «заламывает» сто рублей и не брезгует мошенничеством, подсунув в список душ бабу - «Елизавету Воробья» . Сила и воля Собакевича («Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь!» ) лишены идеала, души, по сути, они так же мертвы, как мечтательность Манилова или скупость Плюшкина, в конечном счете они тормозят движение «птицы-тройки» Руси.