чему учат рассказы искандера

интервью годичной давности

Графова: Герои ваших книг такие естественные, свободные люди. Как бы вы определили, что такое свободный человек?

Искандер: Свободный человек - это человек, чуткий к свободе другого, и потому он свободно и непринужденно самоограничивается. Понять свободу, как вещь для собственного потребления - все равно, что сказать: "Я щедрый человек. Я хорошо угостил себя".

Ну а мой Чегем - это тоска по цельной жизни и по цельным характерам. Обломки этой цельной патриархальной жизни я еще застал в своем чегемском детстве. Из них я строил свой литературный дом. Юмор, ирония, сатира, лирика и сама правда, даже в ее высшем смысле, для меня имеют значение только тогда, когда поднимают и укрепляют дух человека. Похожая мысль есть у Мандельштама. Он говорит: если поэзия не лечит, значит, это не поэзия. Ничто так не радует, как если ты вдруг узнаешь, что твою заветную мысль уже высказал другой. Значит, она объективна.

Начало

Поговорим просто так. Поговорим о вещах необязательных и потому
приятных. Поговорим о забавных свойствах человеческой природы, воплощенной в
наших знакомых. Нет большего наслаждения, как говорить о некоторых странных
привычках наших знакомых. Ведь мы об этом говорим, как бы прислушиваясь к
собственной здоровой нормальности, и в то же время подразумеваем, что и мы
могли бы позволить себе такого рода отклонения, но не хотим, нам это ни к
чему. А может, все-таки хотим?
Одно из забавных свойств человеческой природы заключается в том, что
каждый человек стремится доигрывать собственный образ, навязанный ему
окружающими людьми. Иной пищит, а доигрывает.
Если, скажем, окружающие захотели увидеть в тебе исполнительного мула,
сколько ни сопротивляйся, ничего не получится. Своим сопротивлением ты,
наоборот, закрепишься в этом звании. Вместо простого исполнительного мула ты
превратишься в упорствующего или даже озлобленного мула.
Правда, в отдельных случаях человеку удается навязать окружающим свой
желательный образ. Чаще всего это удается людям много, но систематически
пьющим.
Какой, говорят, хороший был бы человек, если б не пил. Про одного моего
знакомого так и говорят: мол, талантливый инженер человеческих душ, губит
вином свой талант. Попробуй вслух сказать, что он, во-первых, не инженер, а
техник человеческих душ, а во-вторых, кто видел его талант? Не скажешь,
потому что неблагородно получается. Человек и так пьет, а ты еще осложняешь
ему жизнь всякими кляузами. Если пьющему не можешь помочь, то, по крайней
мере, не мешай ему.
Но все-таки человек доигрывает тот образ, который навязан ему
окружающими людьми. Вот пример.
Однажды, когда я учился в школе, мы всем классом работали на одном
приморском пустыре, стараясь превратить его в место для культурного отдыха.
Как это ни странно, в самом деле превратили.
Мы засадили пустырь эвкалиптовыми саженцами передовым для того времени
методом гнездовой посадки. Правда, когда саженцев оставалось мало, а на
пустыре было еще достаточно свободного места, мы стали сажать по одному
саженцу в ямку, таким образом давая возможность новому, прогрессивному
методу и старому проявить себя в свободном соревновании.
Через несколько лет на пустыре выросла прекрасная эвкалиптовая роща, и
уже никак невозможно было различить, где гнездовые посадки, а где одиночные.
Тогда говорили, что одиночные саженцы в непосредственной близости от
гнездовых, завидуя им Хорошей Завистью, подтягиваются и растут не отставая.
Так или иначе, сейчас, приезжая в родной город, я иногда в жару отдыхаю
под нашими, теперь огромными, деревьями и чувствую себя Взволнованным
Патриархом. Вообще эвкалипт очень быстро растет, и каждый, кто хочет
чувствовать себя Взволнованным Патриархом, может посадить эвкалипт и
дождаться его высокой, позвякивающей, как елочные игрушки, кроны.
Но дело не в этом. Дело в том, что в тот давний день, когда мы
возделывали пустырь, один из ребят обратил внимание остальных на то, как я
держу носилки, на которых мы перетаскивали землю. Военрук, присматривавший
за нами, тоже обратил внимание на то, как я держу носилки. Все обратили
внимание на то, как я держу носилки. Надо было найти повод для веселья, и
повод был найден. Оказалось, что я держу носилки как Отъявленный Лентяй.
Это был первый кристалл, выпавший из раствора, и дальше уже шел
деловитый процесс кристаллизации, которому я теперь сам помогал, чтобы
окончательно докристаллизоваться в заданном направлении.
Теперь все работало на образ. Если я на контрольной по математике
сидел,