помогите пожалуйста! Характеристика Отрепьева

Образ Григория Отрепьева

В изображении Пушкина Самозванец Гришка Отрепьев — порождение Смутного времени: удачливый и беспечный авантюрист, баловень фортуны и в то же время яркий, одаренный человек, использующий уникальный исторический шанс для того, чтобы вознестись на немыслимую для него высоту власти.

В одном из набросков предисловия к «Борису Годунову» поэт сравнил Самозванца с персонажем шекспировских исторических хроник — королем Генрихом IV, найдя в них «много общего»: «Он храбр, великодушен и хвастлив, подобно ему равнодушен к религии — оба они из политических соображений отрекаются от своей веры, оба любят удовольствия и войну, оба увлекаются несбыточными замыслами, оба являются жертвами заговоров...».

Самозванец постоянно в движении и переменах. Пушкин подчеркивает его удивительную способность к перевоплощению. В различных сюжетных эпизодах мы видим Самозванца монахом и бродягой, дипломатом и воином, политическим интриганом, поклонником поэзии и влюбленным. Его характер сложен и противоречив, как и характер Бориса Годунова, но в личности Самозванца гораздо больше красок. Он умен и находчив, расчетлив и смел, красноречив и остроумен, но нередко беспечен и беспринципен, а иногда легкомыслен, особенно в своих политических обещаниях. В отличие от замкнутого Бориса Годунова, Самозванец очень общителен, разговорчив, с каждым из своих собеседников находит верный тон. Он словно притягивает к себе самых разных персонажей, позволяя автору передать все многообразие характеров и мотивов поведения людей эпохи Смуты.

ОТРЕ́ПЬЕВ Григорий (в миру Юрий Богданович), по утверждению правительства Бориса Годунова (см. БОРИС ГОДУНОВ), беглый монах, выдававший себя за царевича Дмитрия Ивановича — сына Ивана Грозного (Лжедмитрий I). Сын галичского дворянина, Григорий был дьяком Чудова монастыря в Московском Кремле, одно время служил секретарем при патриархе Иове. Около 1582 года он бежал из монастыря. 
Когда в 1604 году самозванец, выдававший себя за царевича Дмитрия перешел русскую границу и начал войну против Бориса Годунова, правительство официально объявило, что под именем царевича скрывается беглый монах Гришка Отрепьев, которому была объявлена анафема. Узнав об этом, Лжедмитрий в некоторых занятых им городах показывал народу человека, который утверждал, что он и есть Григорий Отрепьев, а тот, кто выдает себя за Дмитрия — истинный царевич. По некоторым данным, роль Отрепьева играл другой монах — Леонид. В связи с этим правительство Федора Годунова в апреле 1605 года внесло в текст присяги царю отказ от поддержки «тому, кто именует себя Дмитрием». 
После убийства Лжедмитрия I правительство Василия IV Шуйского вернулось к версии о том, что самозванец был Григорий Отрепьев. Имя Гришки (со времен Павла I — Григория) Отрепьева сохранялось в перечне анафематствуемых, читаемых каждый год в Неделю торжества православия, вплоть до царствования Александра II Николаевича. 
Многие современники сомневались, что Лжедмитрий I и Григорий Отрепьев — одно лицо. Историки в целом поддерживали официальную версию, поскольку нет достаточных данных способных ее подвердить или опровергнуть. Решительно в пользу отрепьевской версии выступал Н. М. Карамзин. Напротив, Н. И. Костомаров возражал против отождествления самозванца с Отрепьевым, указывая, что по образованию, навыкам, поведению Лжедмитрий I напоминал скорее польского шляхтича, а не костромского дворянина, хорошо знакомого со столичной монастырской и придворной жизнью. Отрепьева, как секретаря Иова, московские бояре должны были хорошо знать в лицо, и вряд ли он решился бы предстать перед ними в образе царевича. Дискуссия между представителями обеих точек зрения продолжалась и в 20 веке; были обнаружены новые сведения о семье Отрепьевых, которые, как утверждается сторонниками версии тождества этих персонажей, объясняют благожелательное отношения Лжедмитрия I к Романовым. Оба эти мнения нашли отражение в написанных в 19 веке драматических произведениях о Борисе Годунове; мнение Карамзина отразил А. С. Пушкин в пьесе «Борис Годунов», мнению Костомарова последовал А. К. Толстой в пьесе «Царь Борис».