Какой рифмованный монолог гамлета вы можете выложить в ответ! А то я не могу выучить из книги!

Как же он может быть рифмованным, если он и в подлиннике без рифмы:
Tо оr not to be.
That is the question...
Может быть попробовать какой-нибудь сонет Шекспира в переводе Маршака...

Быть или не быть, вот в чем вопрос

Что делать мне теперь? Не знаю, что зачать.
Легко ль Офелию навеки потерять.
Отец, любовница, о имена драгие,
Вы были счастьем мне во времена другие.

Днесь вы мучительны, днесь вы несносны мне;
Пред кем-нибудь из вас мне должно быть в вине.
Пред кем я преступлю, вы мне равно любезны:
Не зрюсь способен быть я к долгу своему,
И нет пристанища блудящему уму.
(Хватается за шпагу. )

В тебе едином, меч, надежду ощущаю,
А праведную месть я небу поручаю.
Постой, - великое днесь дело предлежит:
Мое сей тело час с душою разделит,
Отверсть ли гроба дверь, и бедствы окончати,
Или во свете сем еще претерпевати.
Когда умру, засну, - засну и буду спать;
Но что за сны сия ночь будет представлять.
Умреть - и выйти в гроб - спокойствие прелестно,
Но что последует сну сладку - неизвестно.
Мы знаем, что сулит нам щедро божество;
Надежда есть, дух бодр; но слабо естество,
О смерть, противный час, минута вселютейша.
Последняя напасть, но всех напастей злейша.
Воображение мучительное нам.
Неизреченный страх отважнейшим сердцам.
Единым именем твоим вся плоть трепещет,
И от пристанища опять в валы отмещет.
Но если бы в бедах здесь жизнь была вечна,
Кто б не хотел иметь сего покойна сна.
И кто бы мог снести зла счастия гоненье,
Болезни, нищету и сильных нападенье,
Неправосудие бессовестных судей,
Грабеж, обиды, гнев, неверности друзей
Влиянный яд в сердца великих льсти устами.
Когда б мы жили в век, и скорбь жила б в век с нами.
Во обстоятельствах таких нам смерть нужна;
Но ах, во всех бедах еще страшна она.
Каким ты, естество, суровствам подчиненно.
Страшна-но весь сей страх прейдет-
прейдет мгновенно.

Умри, - но что потом в несчастной сей стране,
Под тяжким бременем народ речет о мне.
Он скажет, что любовь геройство победила
И мужество мне тщетно учинила:
Что я мне данну жизнь бесславно окончал
И малодушием ток крови проливал,
Котору за него пролить мне должно было.
Успокоение, почто ты духу льстило.

Нельзя мне умереть - исполнить надлежит,
Что совести моей днесь истина гласит,
А ты отчаянну, Гертруда, в мысль не впала,
Жестокость Клавдия и на тебя восстала.
Пойдем и скажем ей, чтоб Клавдия бреглась;
Чтоб только кровь одних тиранов пролилась.