В чем состояли разногласия Марка Шагала и Казимира Малевича?

Последними годами, проведенными Марком Шагалом в родном Витебске, стал период с сентября 1918 года по начало июня 1920 года. На эти годы выпала и наибольшая общественная активность художника - ни до, ни после ему не приходилось от­давать так много времени организационным и педагогическим проблемам.
Традиционно считалось, что главной причиной отъезда Марка Шагала из Витебска послужила конфликтная ситуация, сложившаяся в школе с приездом Малевича. Пристальное изуче­ние сохранившихся документов и свидетельств позволяют, одна­ко, думать, что история была много сложнее. В середине сентября 1919 года в училище произошел некий инцидент (фабула его осталась неизвестной) . Конфликт был нас­только серьезен, что ученики школы пошли на крайнюю меру в стремлении удержать Марка Шагала в школе и в Витебске. По настоятельной просьбе общего собрания учащихся, Шагал остался в школе и городе. Как явствует из этой сентябрьской истории, решение уйти из училища и уехать из Витебска родилось у Шагала впер­вые месяца за два до появления здесь Малевича. Малевич приехал в Витебск на рубеже октября-ноября 1919 года. Шагал одобрил инициативу Лисицкого пригласить Мале­вича в школу - с начала ноября Казимир Северинович был наз­начен преподавателем одной из мастерских. Вокруг Малевича - прирожденного лидера - на протяжении всей жизни, где бы он ни оказывался, складывался круг учеников, почитателей, после­дователей. Видя выдающиеся организаторские способности но­вого мастера, Шагал сделал еще одну попытку оставить административную и педагогическую работу в Витебске. Однако опять художник был вынужден изменить свое решение под давлением учеников - они снова уговорили его не покидать школу. Разногласия между Малевичем и Шагалом в витебской шко­ле не носили личностного характера - каковой, несомненно, имел место в сентябрьском конфликте между Марком Захарови­чем и «некоторыми лицами» . Продолжалось и личное вежливое общение Шагала с Малевичем. Де­ла УНОВИСа (утвердителей нового искусства) директор воспринимал как общие, совместные мероприятия всей школы, идущие ей на пользу и во славу. Свою необходимость училищу и ученикам мастерской Ша­гал понимал как моральное обязательство, которое он, судя по предыдущим ситуациям, из этических соображений не смог бы порвать в одностороннем порядке. К концу мая 1920 года обстановка в школе сильно переменилась. В письме, отправленном Эттингеру за два месяца до отъезда из Витебска, Шагал опреде­ленно и открыто говорил об этом: «Ныне группировки «направ­лений» достигли своей остроты, это 1) молодежь кругом Малеви­ча и 2) молодежь кругом меня. Оба мы, устремляясь одинаково к левому кругу искусства, однако, различно смотрим на цели и средства его» . Вернувшийся числа 21-22 мая из очередной поездки в Москву, где он отбирал картины для витебского музея, а также «выбивал» для училища субсидии и материалы, Марк Шагал во вторник, 25 мая, был поставлен дожидавшимися его возвращения учениками перед фактом: «молодежи кругом» него не стало.
Теперь уже никто не удерживал Шагала в школе и городе - посланный в начале июня 1920 года «в г. Москву на конференцию заведующих изобразительных искусств» художник не возвратился в Витебск. Существует ошибочное представление, закрепленное в литературе, что Малевич «сменил Марка Шагала на посту директора Витебской художественной школы» . Необходимо подчеркнуть, что Малевич никогда не занимал этой должности. В апрельском письме Шагал признавался Эттингеру: «... я переутомлен и мечтаю о «загранице».. .В конце концов для художника (во всяком случае для меня) нет более при­стойного места как у мольберта, и я мечтаю как бы засесть ис­ключительно за картинами» . Во всю свою долгую, почти столетнюю жизнь Марк Захаро­вич Шагал больше ни разу не изменил своему «месту у мольбер­та» - последние витебские годы были и остались исключитель­ным явлением в его биографии .
http://www.chagal-vitebsk.com/node/172

бабки не паделили за свои "шедевры" епт

Шагал не призновал искуство Малевича

малевич дизайнер, но не художник он хотел что бы ево понимали коровы. но его не поняли элитыю.