Краткое содержание А. Толстого "Детство Никиты" пожалуйста Очень надо!

12 августа 18** г. деся­ти­летний Нико­ленька Ирте­ньев просы­па­ется на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утрен­него туалета учитель Карл Иваныч ведёт Нико­леньку и его брата Володю здоро­ваться с матушкой, которая разли­вает чай в гостиной, и с отцом, отда­ющим в своем каби­нете хозяй­ственные указания приказ­чику. Нико­ленька чувствует в себе чистую и ясную любовь к роди­телям, он любу­ется ими, делая для себя точные наблю­дения: «…в одной улыбке состоит то, что назы­вают красотою лица: если улыбка прибав­ляет прелести лицу, то оно прекрасно; если она не изме­няет его, то лицо обык­но­венно; если она портит его, то оно дурно» . Для Нико­леньки лицо матушки — прекрасное, ангель­ское. Отец в силу своей серьез­ности и стро­гости кажется ребенку зага­дочным, но бесспорно красивым чело­веком, который «нравится всем без исклю­чения» . Отец объяв­ляет маль­чикам о своем решении — завтра он заби­рает их с собой в Москву. Весь день: и учеба в классах под надзором расстро­ен­ного от полу­чен­ного изве­стия Карла Иваныча, и охота, на которую берет детей отец, и встреча с юродивым, и последние игры, во время которых Нико­ленька чувствует что-то вроде первой любви к Катеньке, — все это сопро­вож­да­ется горестным и печальным чувством пред­сто­я­щего прощания с родным домом. Нико­ленька вспо­ми­нает счаст­ливое время, прове­денное в деревне, дворовых людей, безза­ветно преданных их семей­ству, и подроб­ности прожитой здесь жизни пред­стают перед ним живо, во всех проти­во­ре­чиях, которые пыта­ется прими­рить его детское сознание.
На другой день в двена­дцатом часу коляска и бричка стоят у подъ­езда. Все заняты приго­тов­ле­ниями к дороге, и Нико­ленька особенно остро чувствует несо­от­вет­ствие важности последних минут перед расста­ва­нием и всеобщей суеты, царящей в доме. Вся семья соби­ра­ется в гостиной вокруг круг­лого стола. Нико­ленька обни­мает мать, плачет и ни о чем не думает, кроме своего горя. Выехав на большую дорогу, Нико­ленька машет матери платком, продол­жает плакать и заме­чает, как слезы достав­ляют ему «удоволь­ствие и отраду» . Он думает о маменьке, и любовью к ней проник­нуты все воспо­ми­нания Нико­леньки.
Уже месяц отец с детьми живут в Москве, в бабуш­кином доме. Хотя Карл Иваныч тоже взят в Москву, детей учат новые учителя. На именины бабушки Нико­ленька пишет свои первые стихи, которые читают прилюдно, и Нико­ленька особенно пере­жи­вает эту минуту. Он знако­мится с новыми людьми: княгиней Корна­ковой, князем Иван Иванычем, родствен­ни­ками Ивиными — тремя маль­чи­ками, почти ровес­ни­ками Нико­леньки. При общении с этими людьми у Нико­леньки разви­ва­ются главные его каче­ства: природная тонкая наблю­да­тель­ность, проти­во­ре­чи­вость в собственных чувствах. Нико­ленька часто огля­ды­вает себя в зеркале и не может пред­ста­вить, что его кто-то может любить. Перед сном Нико­ленька делится своими пере­жи­ва­ниями с братом Володей, призна­ется, что любит Сонечку Вала­хину, и в его словах прояв­ля­ется вся детская непод­дельная страст­ность его натуры. Он призна­ется: «…когда я лежу и думаю о ней, бог знает отчего дела­ется грустно и ужасно хочется плакать» .
Через полгода отец полу­чает из деревни письмо от маменьки о том, что она во время прогулки жестоко просту­ди­лась, слегла, и силы её тают с каждым днем. Она просит прие­хать и привезти Володю и Нико­леньку. Не медля, отец с сыно­вьями выез­жают из Москвы. Самые страшные пред­чув­ствия подтвер­жда­ются — последние шесть дней маменька уже не встает. Она даже не может попро­щаться с детьми — её открытые глаза ничего уже не видят.. .Маменька умирает в этот же день в ужасных стра­да­ниях, успев лишь попро­сить благо­сло­вения для детей: «Матерь божия, не оставь их! »
На другой день Нико­ленька видит маменьку в гробу и не может прими

Жил-был Никита. Ему было 7 лет. Родители его жили в деревне, им было много лет. Они держали придворных и скотину: поросёнков, свинов, коров и лошадёв. Придворные мало ели, а вот скотина каждый день хотела жрать и базлала на разные голоса по всей деревне. У Никиты ещё был брат, младший, который ни черта не слушался родителей и целый день бегал по деревне с местной шантрапой. Когда Никите стало подходить 8 лет, отец его, папо Карло взял полено и шмякнул Никиту по башке, чтобы тот не придуривал за обеденным столом и скромно жевал свою поганую жвачку. Матушка тут же заголосила писклявым фальцетом и вдруг обозвала Никиту Николенькой: « Дитятко ты моё ненаглядное Ник… ик… Ник… оленькааааа, да что же ето делатса-то. Последню дурь ведь выбьешь с него, ирод ты проклятый, Карло ты Иваныч, почто так делашь?» Почудилось ей что-то, поблазнило, архангел ей шепнул на ухо, что так и надо и больше никак. Ладно, все согласились, Колька так Колька. Даже Вовка, брат его, рассыпался в неудержном смехе, показывая пальцем на Ники… Николеньку и крутя им же у своего виска. К осени папо Карло сказал, что скоро они с Николенькой поедут в Москву, тому надо уже в школу определяться, нече оболтусом шляться, науки надо зубрить. Вот к дому подъехала коляска, в неё вся семья уселася, а собачёшка на крыльце со смеху надселася, куда де мол все-то поехали, лошадёшка старая, не довезёт. Тогда маменька слезла с кобылы, Вовка тоже скатился и кобыле сразу стало легче и она бодро зацокала по дороге, поднимая клубы пыли, с гордо сидящими на повозке папой Карло Иванычем и сопливым Николенькой. По приезду в Москву, поселившись в гостинице «Метрополь», Карло ушёл в сельсовет прописываться и определять Николу в гимназию им. Пушкина. Николенька, оставшись один, загрустил было и засопел носом, но вдруг услышал звонкий смех девчушки, сидевшей на дороге, среди собачачьих какашек и наблюдая за Николенькой в театральный бинокль. Деву звали Катенькой. Дочка одинокого шарманщика, в прошлом служившего денщиком у Деникина, а теперь живущим на подаяния у местной церквушки. От такой наглости у Николы пропал голос и отпала пуговка со штанов, единственная, которая держала лямку, тоже единственную, вторую котэ съел ещё дома на Пасху, ему яиц не дали, вот он и отомстил. Ещё больше смутившись, Николенька натянул штаны и, показав язык, стал ковыряться в носу, ища глазами, чем бы запустить в эту наглую харю в розовых рейтузах и соломенной бабушкиной шляпе. Вернувшись, папо Карло увидел, как мило щебечут два облезлых голубка, сидя на брёвнышке и болтая ножками, о том, как они уедут в Украину, когда станут большими, народят десяток голопузых Николят Катеньковичей и купят паровоз, чтобы ездить к своим родителям за колбасой и картошкой.