любит ли Россия и ее власть своих маленьких детей?

Уровень уважения к детям старшего возраста наилучшим образом характеризуют кабинки школьных туалетов, в которых не предусмотрены двери. Но человек не может нормально развиваться как личность, если с шести лет и до семнадцати ему приходится справлять естественные надобности на глазах всего честного люда. Зато в пригородных электричках вообще нет туалетов. Люди едут по два с половиной, по три часа и терпят. А ведь среди них множество больных, и пожилых, и дети есть, и беременные, и для всех это ? если не мука, то огромное неудобство. Но если людей не принято уважать, кто будет заботиться, чтоб им было удобно? Они вещи, потерпят, а не хотят терпеть ? пусть в тамбуре мочатся или между вагонами... Все будто нарочно устроено так, чтоб люди постоянно испытывали неловкость, дискомфорт и преодолевали трудности на ровном месте. Россия ? неудобная страна. Москва ? неудобный город. Если где-то есть три двери, открытой оставят одну ? давитесь, ****. Дорожные знаки и схемы установят так, что, если по ним ориентироваться, уедешь к черту на рога. В метро из четырех эскалаторов включат два, чтоб пассажиры толкались на входе. Если надо заполнять бланки, составлять заявления ? никто не объяснит тонкостей. Пять раз перепишешь, пока заполнишь правильно, и на тебя еще будут орать: ?Читать умеете? Образец на стене, все написано¬. Там, где ожидается очередь, никогда не поставят стулья. ЖЭКи, бухгалтерии, администрации, милиции ? все присутственные места без исключения устроены так, чтоб люди там часами стояли на ногах. В нашем отделении милиции паспортный стол размещается на третьем этаже, и когда меняли паспорта, старики, явившиеся за краснокожей паспортиной, сидели и лежали прямо на ступеньках лестницы. Очередь-то длинная, не достоишься. Интересно, что старикам и немощным по их просьбе паспорта могли принести домой. Но о такой возможности им никто не сказал. Зачем? Они же вещи, постоят, не развалятся- * * * Люди привыкают к тому, что их не уважают. Они перестают замечать неуважение и неудобство и думают, что это так надо. Это очень правильно ? чтоб без туалета, без трусов, сесть некуда и все на тебя орут. Даже такое запредельное неуважение, как звуковая реклама, которая без остановки бьет по ушам в троллейбусе, автобусе, электричке, на эскалаторе, ? и то не вызывает протеста. Рекламу, которая идет по радио или телевизору, можно выключить. Рекламу в газете можно не читать. От рекламы на стене можно отвернуться. Понятно, что реклама ? неотъемлемая часть нашей жизни, но у человека всегда остается право выбора ? слушать ее или не слушать, видеть или не видеть. Звуковая реклама в общественном транспорте не предоставляет альтернативы. В течение всей поездки пассажирам в обязательном порядке мозги забиваются мусором. Они не могут подумать, не могут почитать, поговорить с попутчиками. Они вещи, у них нет права выбора. Вряд ли жители европейского или американского города позволили, чтоб им в общественном транспорте громко и безостановочно предлагалось покупать таблетки от простатита, чай для похудания и обувь по низким ценам. А у нас это чудовищное насилие над гражданами даже не обсуждается. Невозможно думать ? ну ладно, не будем думать. Не дают разговаривать ? ладно, не будем разговаривать- * * * Неуважение к личности идет с тех времен, когда люди считались винтиками огромной социалистической машины. Но времена-то изменились. Той машины, что нуждалась в винтиках, больше нет. У нас появилось новое занятие ? мы строим демократию. Причем демократия, как говорит президент Путин, у нас особенная. Особенность ее в том, что мы копируем внешние атрибуты цивилизованного устройства жизни, не понимая, что все они были придуманы и внедрены только для того, чтоб людям было удобнее жить. Мы копируем форму, но в этой форме нет содержания, поскольку ее содержание и есть уважение к личности, которого мы не приемлем. В результате получается, что вроде все у нас есть, что положено при цивилизованном устройстве, ? и президент есть, и парламент, и судебная власть. Но ни в Крем