их много: ИЛЛЮЗИЯ СЛУЧАЙНЫХ НЕСЛУЧАЙНОСТЕЙ.

Войти в чужую жизнь случайной кошкой
По классикам нескрипнувших паркетин.
Спуститься тенью с пыли потолочной
От паутинной отделившись лени...
Смотреть бумажным ангелом открыток
Не модных и в поблёкшей позолоте...
Не отражать заспинности улыбок.
И в каждодневной не искать заботе
Своих следов. И в радости при встрече,
И в скомканных привычках расставаний
Не быть рукой опущенной на плечи,
Ни слухом в ожидании признаний...
Не спрашивать о планах и началах...
Не изнывать от страха: "что потом?"
Войти случайно.. и остаться в малом -
Единственным подобранным ключом
К чужому миру двери отворивши:
Пролиться летним щебетаньем птиц...
И взвесью солнечных летящих листьев...
И образом с исписанных страниц...
И заунывным дребезжаньем стёкол
Под зимним натиском колючих звёзд...
И мотыльком, заснувшим на осколках
Горчащих льдин давно застывших слёз...
Степной волной под ветром.. майским маком...
Ладонями прижатыми к земле...
И стрекозой рисованною лаком
На изумрудно-палевом крыле...
За чутким сном под органзою утра
И влажностью чуть приоткрытых губ,
Сомненьем в замешательстве минутном
В предощущении, что где-то ждут,
Войти в чужую жизнь случайной кошкой...
Не изменив реальности никак,
Пройти по краю счастья осторожно,
Оставив след, исчезнуть, как пустяк...
Виктория Чембарцева ------------ "СОВА " Снег шёл всю ночь. Девятый, литерный и веский.
Так траченный левкас летит с довизантийской фрески,
Иль пепел вспыхнувшей и выгоревшей Бетельгейзе
до-тла.
Ось колеса (уи-уильм) увязла и обод вниз ушёл по ноль-меридиану,
Оставив свет, чьи млечные осколки медлительнее пуль Киану,
А мы -- два Мумми: Па и Мю -- равновелики мыслящему океану
Ле-ма.
Мы, потерявшие дома улитки, ползём наискосок по склону
И тянем две глубокие строки к подвешенному паутиной трону
Чурляниса. Всегда права, и в два крыла скользнёт навстречу стону, --
со-ва. Наиль Мелиханов

Зажав между ладонями седую голову,
Закрыв глаза тяжёлыми, морщинистыми шторами,
Подрагивающих, намокших от слезинок век,
Сидит на старом стуле человек.
Бог знает сколько ему лет,
На вид за век,
Возможно он не помнит сам, когда пришёл на свет,
А может помнит, но нет тех кто спросит: "Сколько ж тебе дед?!",
И некому узнать ответ.
Уже не 1 час сидит, молчит, в звонящей тишине не шевелясь, как восковый двойник.
Чей прототип, с кого когда то он был отлит забыл,
Не имени, ни чем был знаменит
Один, не выносимо быть таким,
Полуслепым, уставшим, брошенным, больным,
Но сопратив всего живым,
Пусть ибо редким выходным,
Его уже не навещает сын!
Забыл, не кажет носа на порог,
Он так самодоволен и жесток,
Ну как он мог?!
Тайком, не словом не обмолвившись с отцом,
Родной свой дом, в котором рос обречь на снос!
Добротный, тёплый, с лепниной Ласточкиных гнёзд,
Он был для матери вершиной грёз,
И за отцветших в 1 раз черёмухи и роз
Текли из ёё глаз ручьи веселых слёз,
Не верю в эту чушь, всё это чья то ложь,
Ну как же так, неужто всё пошло под нож,
Не уж то больше не вернёшь, сынок а как же сад,
Где ты спасал от кошки лягушат?!
Ты это помнишь да?! Не мог же ты забыть,
Зачем тогда мне надо было жить,
Ведь я учил тебя добру, но так и не привил черту,
Беречь, любить, ценить и уважать семью!
А в этом лишь моя вина,
И Господи прости, я рад что этого не видела жена!
Не дожила, до страшных сумасшедших дней,
Когда корысть до тла сжигает заживо людей!
Не слышит как на всех углах, возноситься хвала
иным богам и вожделеют серебра,
А кто был нам, дороже, ближе и роднее
Вдруг стали злей, их души растлевает змей!
Он медленно открыл глаза, встал, перекрестился, поклонился образам,
Взял свёрток из поблёкшего сукна, Неторопливо размотал, в руке блеснула сталь,
Погладил пальцами метал, в последний раз перечитал за что им награждён и кто вручал.
Патрон в патронник переслал, жене на фотографии он прошептал,
"Уже иду, встречай..."

В чем смысл твоей жизни? — Меня спросили. —
Где видишь ты счастье свое, скажи?
— В сраженьях, — ответил я, — против гнили
И в схватках, — добавил я, — против лжи!

По-моему, в каждом земном пороке,
Пусть так или сяк, но таится ложь.
Во всем, что бессовестно и жестоко,
Она непременно блестит, как нож.

Ведь все, от чего человек терзается,
Все подлости мира, как этажи,
Всегда пренахальнейше возвышаются
На общем фундаменте вечной лжи.

И в том я свое назначенье вижу,
Чтоб биться с ней каждым своим стихом,
Сражаясь с цинизма колючим льдом,
С предательством, наглостью, черным злом,
Со всем, что до ярости ненавижу!

Еще я хочу, чтоб моя строка
Могла б, отверзая тупые уши,
Стругать, как рубанком, сухие души
До жизни, до крохотного ростка!

Есть люди, что, веря в пустой туман,
Мечтают, чтоб счастье легко и весело
Подсело к ним рядом и ножки свесило:
Мол, вот я, бери и клади в карман!

Эх, знать бы им счастье совсем иное:
Когда, задохнувшись от высоты,
Ты людям вдруг сможешь отдать порою
Что-то взволнованное, такое,
В чем слиты и труд, и твои мечты!

Есть счастье еще и когда в пути
Ты сможешь в беду, как зимою в реку,
На выручку кинуться к человеку,
Подставить плечо ему и спасти.

И в том моя вера и жизнь моя.
И, в грохоте времени быстротечного,
Добавлю открыто и не тая,
Что счастлив еще в этом мире я
От женской любви и тепла сердечного…

Борясь, а не мудрствуя по-пустому,
Всю душу и сердце вложив в строку,
Я полон любви ко всему живому:
К солнцу, деревьям, к щенку любому,
К птице и к каждому лопуху!

Не веря ни злым и ни льстивым судьям,
Я верил всегда только в свой народ.
И, счастлив от мысли, что нужен людям,
Плевал на бураны и шел вперед.

От горя — к победам, сквозь все этапы!
А если летел с крутизны порой,
То падал, как барс, на четыре лапы
И снова вставал и кидался а бой.

Вот то, чем живу я и чем владею:
Люблю, ненавижу, борюсь, шучу.
А жить по-другому и не умею,
Да и, конечно же, не хочу!

Сколько написано в мире статей
И сколько прочитано лекций умных
О том, как воспитывать нам детей,
Пытливых и добрых, смешных и шумных.

Советы несутся со всех сторон;
Пишут ученые, и писатели,
И методисты, и воспитатели,
Иные из кожи аж лезут вон.

Пишут о строгости и о такте,
Что благо, а что для учебы враг.
Твердят, что воспитывать надо так-то,
А вот по-иному нельзя никак!

Тысячи мнений простых и сложных,
Как разные курсы для корабля,
О том, что любить надо осторожно
И мудрости вдалбливать детям должно
С первых шагов, ну почти с нуля.

Все верно, беда, коли мало знаний.
И все-таки в этом ли только зло?
А что как успехов при воспитанье,
Простите крамолу мою заране,
Добиться не так уж и тяжело?!

Нет, беды не сами собой являются,
Хотите вы этого, не хотите ли,
И дети с пороками не рождаются,
А плюсов и минусов набираются
Все чаще от мудрых своих родителей.

Все ждут, чтоб горели глаза ребят
Незамутненно, светло и ясно.
И детям с утра до темна твердят,
Что надо быть честным, что ложь ужасна.

Но много ли веры внушеньям этим?
Ведь если родители сами лгут,
На службе и дома, и там и тут,
Лгут просто, как будто бы воду пьют,
Откуда же взяться правдивым детям?!

А совесть? Всегда ли она слышна?
Ведь если мы, словно играя в прятки,
Ловчим иль порою хватаем взятки,
Да всем нашим фразам лишь грош цена!

И кто будет верить словам о том,
Что вреден табак и спиртное тоже,
Коль взрослые тонут в дыму сплошном
И кто-то нарежется так вином,
Что только у стенки стоять и может!

А что до красот языка родного,
То все хрестоматии - ерунда,
Коль чадо от папочки дорогого
Порой понаслышится вдруг такого.
Что гаснут аж лампочки от стыда!

Как быть? Да внушать можно то и се,
А средство, по-моему, всем по росту,
Тут все очень сложно и очень просто:
Будьте хорошими. Вот и все!

Я знаю мир - он стар и полон дряни
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит экю в кармане,
И как звенит отточенный клинок.



Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто "за" и тех, кто "против",
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю шлюх - они горды, как дамы,
Я знаю дам - они дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат годами,
Я знаю то, что произносят вслух.

Я знаю, как зерно клюют павлины,
И как вороны трупы теребят,
Я знаю жизнь - она не будет длинной,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю мир - его судить легко нам,
Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
Я знаю, как порой молчит закон.

Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю - только так, а не иначе.
Я знаю все,но только не себя.

Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю - у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю - богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю - нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю - проведут тебя простухи,
Я знаю - пропадешь с такой, любя,
Я знаю - пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

вот тот самый стих...Я знаю идеального мужчину,
Он молод, и талантлив, и красив.
Он различает повод и причину.
Он опытен. Он горд, но не спесив.

Стремится лучше быть, а не казаться.
В работе постоянной над собой.
И, боже, как умеет улыбаться!
Растает сердце девушки любой.

Еще он собеседник интересный,
Умеет слушать и умеет говорить,
Умеет он сказать то, что уместно.
И, комплименты делая, не льстить.

Он с женщинами честен. Но не слишком.
Прекрасно знает правила игры,
Не полагается на то, как ляжет фишка.
Играет с блеском, но без лишней мишуры.

Вы можете, конечно, мне не верить,
Сказать: “Такие вымерли давно”,
Сказать: “Как идеальность нам измерить? ”
Но я такого знаю всё равно.

Гармония меж разумом и чувством,
Надежность, сила духа – всё в нем есть.
Он смел и храбр, но не до безрассудства.
Ну, в общем, всех достоинств и не счесть.

И в нем, конечно, есть и недостатки.
Без них он, впрочем, мог бы скучен быть.
Они ему лишь придают загадки,
Харизмы… Его хочется любить.

Но вот в чем парадокс и в чем досада!
ПризнАюсь, вовсе не его люблю.
Порой, сама я этому не рада.
Наверно, этим вас я удивлю.

Люблю того, кто чувств своих боится,
И женщин не пытается понять,
Быть лучше он особо не стремится,
Да не стремлюсь и я его менять.

Он не умеет делать комплименты,
Он нестерпимо груб со мной порой.
И если жизнь представить кинолентой –
То он не положительный герой.

А честно - равнодушная скотина!
Мне хочется порой его убить!
Люблю «неидеального мужчину» .
И дай вам Бог безумно так любить.

Парадоксальна женская натура.
Ждем принца, свой придумав идеал.
А любим на него карикатуру,
Что непонятно кто нарисовал.

ат-Таквир (Скручивание)
Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!
1. Когда солнце будет свернуто (или потеряет свое сияние, или будет выброшено),
2. когда падут звезды,
3. когда горы будут сдвинуты с мест (или приведены в движение),
4. когда верблюдицы на десятом месяце беременности останутся без присмотра,
5. когда дикие звери будут собраны,
6. когда моря запылают (или переполнятся; или опустеют; или перемешаются; или станут красными),
7. когда души объединятся (праведники объединятся с праведниками, а грешники — с грешниками; или праведники соединятся с райскими гуриями, а неверующие — с дьяволами; или души соединятся с телами),
8. когда зарытую живьем спросят,
9. за какой грех ее убили,
10. когда свитки с деяниями рабов будут развернуты,
11. когда небо будет сдернуто,
12. когда Ад будет разожжен с новой силой,
13. когда Рай будет приближен к праведникам,
14. тогда познает душа, что она принесла.
15. Но нет! Клянусь телами небесными — отступающими,
16. передвигающимися и исчезающими!
17. Клянусь ночью, когда она наступила (или отступила)!
18. Клянусь рассветом, когда он забрезжил!
19. Это — слова благородного посланца,
20. обладателя силы при Владыке Трона, почитаемого,
21. которому там (на небесах) повинуются, доверенного.
22. Ваш товарищ (Мухаммад) не является одержимым.
23. Он видел его (Джибрила) на ясном горизонте
24. и не скупится передать сокровенное.
25. Это — не речи дьявола изгнанного, побиваемого.
26. Куда же вы направляетесь?
27. Это — лишь Напоминание мирам,
28. тем из вас, кто желает следовать прямым путем.
29. Но вы не пожелаете этого, если этого не пожелает Аллах, Господь миров.

Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто.
И можешь кидать в меня кучу камней.
Ты принца рисуешь высокого роста...
Чтоб молод, богат был и всех веселей.
"Мужчина - он должен ...", а дальше по списку,
За нас написали уже в соц сетях:
Букеты из роз с романтичной запиской,
iPhone , кстати, новый вот вышел на днях...
От них в 25 ждут огромных успехов!
Машины , квартиры и где - нибудь дом.
И вовсе не важно какие помехи,
Cвоим ли он нажил все это трудом.
Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто.
Им плакать нельзя, говорить про печаль.
В них много - "нельзя", что нам девушкам - можно.
Нет... я в восхищении, мне их не жаль.
Они даже терпят больных истеричек,
Что шарят в карманах, смотря телефон.
Мужчины прощают так много привычек.
А многим - совсем отвратительный тон.
Я знаю мужчин, по - серьезному верных,
Но им почему - то совсем не везло.
Влюбляются в глупых, коварных, нелепых.
А всё потому, что таких - большинство.
Поэтому им не хотелось жениться,
Пусть дело уже и идет к тридцати.
Телами успели уже насладиться,
Но что -то "за гранью" никак не найти...
Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто,
А умным - еще и труднее в сто крат!
Им мало лица, красоты или роста.
Они, как и ты - идеальных хотят.
Есть притча о старом - престаром мужчине,
Ему девяносто, а он не женат…
«Вы что, не нашли идеал?»
- перед смертью спросили,
«Нашел идеал, но так долго искал…»
«... и что же она? Отказала вам просто?» ,
«Увы, отказала, была занята….
….она все искала мужчину…высокого роста,
чтоб молод, богат был… Ну, в общем, мечта…»

Simili a degli eroi
abbiamo il cuore a strisce
portaci dove vuoi
verso le tue conquiste
dove tu arriverai
sara la storia di tutti noi
solo chi corre puo
fare di te la squadra che sei

Juve, storia di un grande amore
bianco che abbraccia il nero
coro che si alza davvero per te

Portaci dove vuoi
siamo una curva in festa
come un abbraccio noi
e ancora non ci basta
ogni pagina nuova sai
sara ancora la storia di tutti noi
solo chi corre puo
fare di te quello che sei
Juve, storia di un grande amore
bianco che abbraccia il nero
coro che si alza davvero solo per te
e la Juve storia di quel che saro
quando fischia l'inizio
l'inizio e quel sogno che sei

Juve, storia di un grande amore
bianco che abbraccia il nero
coro che si alza davvero
Juve per sempre sara
Juve, storia di un grande amore
bianco che abbraccia il nero
coro che si alza davvero
Juve per sempre sara
Juve... Juve per sempre sara (2volte).

Перевод:

Подобно героям,
сердца у нас в полоску
Веди нас, куда пожелаешь,
Вперёд, к своим завоеваниям
Куда ни приедешь ты,
Это будет история о нас
Только тот, кто добивается своего,
Может сделать тебя той командой, которая ты есть

Юве, история большой любви
Белое, что обвивается с чёрным
Хор, что встаёт для тебя

Веди нас, куда захочешь,
Мы — одна ликующая волна
Мы — как объятие
И даже этого нам мало
Знай, каждая новая страница
Будет еще одной историей обо всех нас
Только тот, кто добивается своего,
Может сделать тебя тем, кто ты есть

Юве, история большой любви
Белое, что обвивается с чёрным
Хор, что встаёт только для тебя
Это Юве, история о том, чем стану,
Когда прозвучит стартовый свисток
И этот старт — та мечта, что ты есть

Юве, история большой любви
Белое, что обвивается с чёрным
Хор, что встаёт
Юве — навсегда!
Юве, история большой любви
Белое, что обвивается с чёрным
Хор, что встаёт
Юве — навсегда!
Юве... Юве — навсегда! (2 раза).

Пустое сердце бьется ровно,
Ему нет дела до других.
Оно не знает слова "больно",
Там нет эмоций никаких.

Его ничто задеть не может,
С ним проще в этом мире жить,
Его проблемы не тревожат,
Оно не знает как любить.

Ему уже не будет хуже,
В нем крови нет, одна вода.
И как броней, оно снаружи
Покрыто тонкой коркой льда.

Пустое сердце не судите,
У вас такого права нет!
Вы каждый шаг его пройдите -
Поймёте, как уродлив свет.

Своими нежными сердцами
Почувствуйте всю боль обид.
И пусть потопчут их ногами,
Пройдите через страх и стыд.

Добавьте в раны соли, перца.
Теперь попробуйте понять,
Что людям с камнем вместо сердца
Намного легче выживать!

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Забей на всё, не падай низко,
Будь смелой, радуйся, мечтай.
Не принимай всё слишком близко,
Да и вообще не принимай.
Слова - всего лишь чьё-то мненье,
Они не значат ничего.
Будь сильной и меняй решенья
По зову сердца своего.
Не бойся чувств и слёз не бойся,
Плачь, если хочешь, не терпи.
Но на хорошее настройся,
Оно сейчас и впереди.
Почаще людям улыбайся,
Улыбкой можно всё сказать.
И обязательно влюбляйся,
Чтоб были искорки в глазах!!!
Проблемы были, есть и будут,
Не стоит из-за них страдать,
Вокруг есть фильмы,книги,люди -
Найдётся, чем себя занять.
Учись учиться на ошибках
(Конечно, лучше на чужих).
И не стыдись набитых шишек,
Жизнь такова,куда ж без них.
Будь позитивным человеком,
Люби людей, себя люби,
Наполни жизнь веселым смехом,
Вдохни поглубже и...Живи!!!

Евгений Евтушенко
Два города
Я, как поезд,
что мечется столько уж лет
между городом Да
и городом Нет.
Мои нервы натянуты,
как провода,
между городом Нет
и городом Да! Все мертво, все запугано в городе Нет.
Он похож на обитый тоской кабинет.
По утрам натирают в нем желчью паркет.
В нем диваны — из фальши, в нем стены —
из бед.
В нем глядит подозрительно каждый портрет.
В нем насупился замкнуто каждый предмет.
Черта с два здесь получишь ты добрый совет,
или, скажем, привет, или белый букет.
Пишмашинки стучат под копирку ответ:
«Нет-нет-нет…
Нет-нет-нет…
нет-нет-нет…»
А когда совершенно погасится свет,
начинают в нем призраки мрачный балет.
Черта с два —
хоть подохни —
получишь билет,
чтоб уехать из черного города Нет… Ну, а в городе Да — жизнь, как песня дрозда.
Этот город без стен, он — подобье гнезда.
С неба просится в руки любая звезда.
Просят губы любые твоих без стыда,
бормоча еле слышно: «А, — все ерунда…» —
и сорвать себя просит, дразня, резеда,
и, мыча, молоко предлагают стада,
и ни в ком подозрения нет ни следа,
и куда ты захочешь, мгновенно туда
унесут поезда, самолеты, суда,
и, журча, как года, чуть лепечет вода:
«Да-да-да…
Да-да-да…
Да-да-да…»
Только скучно, по правде сказать, иногда,
что дается мне столько почти без труда
в разноцветно светящемся городе Да… Пусть уж лучше мечусь
до конца моих лет
между городом Да
и городом Нет!
Пусть уж нервы натянуты,
как провода,
между городом Нет
и городом Да!
1964 г.

Лиличка!
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом умо́рят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
несуетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916 г. Петроград

Шедевр Эдуарда Асадова на все времена:

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И утром, расставаясь обернуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.

Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить…
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено – и в радости, и в горе
Быть рядом… Но при этом не любить…

Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке…
И счастья большего не знать и не желать.

Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять…

Вот так и вьётся эта канитель –
Легко встречаются, без боли расстаются…
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
И мало тех, с кем хочется проснуться.

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И жизнь плетёт нас, словно канитель,
Сдвигая, будто при гадании на блюдце.

Мы мечемся: работа… быт… дела…
Кто хочет слышать – всё же должен слушать,
А на бегу – заметишь лишь тела,
Остановитесь… чтоб увидеть душу.

Мы выбираем сердцем – по уму,
Порой боимся на улыбку – улыбнуться,
Но душу открываем лишь тому,
С которым и захочется проснуться…

Автор: Эдуард Асадов

Мой сын! Послушай мой рассказ
О нашей Родине, о нас,
О тех, кто много лет назад,
Подняв Москву и Петроград,
Под красным знаменем в бою
Свободу отстоял свою
И отдал молодость борьбе,
Чтоб хорошо жилось тебе!

Ты ходишь в школу, в третий класс,
Как тысячи детей.
Немало школьников у нас,
И каждый - грамотей!
А раньше, много лет назад,
Страною правил царь.
И были не у всех ребят
Тетрадки и букварь.

Учились дети богачей:
Сынки купцов, дворян.
Не много в школы шло детей
Рабочих и крестьян.
Из года в год мужик пахал,
И сеял, и молол,
А хлеб мужицкий попадал
К помещику на стол.
Трудился из последних сил,
Недоедал бедняк,
А барин досыта кормил...
Охотничьих собак.

Но были люди на земле,
Что думали о тех,
Кому живётся в кабале
На свете хуже всех.
Они бежали из тюрьмы,
Чтоб свой народ вести,
Чтоб вековое царство тьмы
С лица земли смести.

Они хотели, чтоб народ
Был сыт, обут, одет
И не работал на господ,
Как было сотни лет.
Чтоб и свободна и сильна,
Среди соседей-стран,
Стояла первая страна
Рабочих и крестьян!

Смотри, три школьника идут!
Их летом ждёт Артек.
Один - латыш, другой - якут,
А третий друг - узбек.
Они равны, они дружны,
У них один отряд.
Сражались рядом в дни войны
Отцы троих ребят.

Великий Ленин наш народ
В одну семью сплотил.
И наш народ теперь не тот,
Каким он раньше был!
Не сосчитать всех гроз, всех бед,
Что мы перенесли,
Но день за днём мы столько лет
Боролись и росли.

Погиб поэт! — невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один как прежде... и убит!
Убит!.. к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор,
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... — он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.
Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..

Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

2. С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит

Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.

3. Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.

Светлана Филюкова
Тавричанка, весело живём!
Тавричанка, молочко мы пьём!
Утром рано с солнышком встаём.
На крылечке сядем вчетвером.
И под солнцем греем мы бока.
Не подали завтрака пока.

Мыть посуду, драить хату,
Тяпки в руки в огород!
Никакая нас бацилла
И микроба не берёт!
Тав ри чан ка!

Тавричанка. Бабушку гулять
Тавричанка. Повели опять.
Мимо вяза, полем до реки,
С Майкой, с Зарой мы бежали, шли.
Там купались и плескались,
В крокодилов превращались.

Комары нас не кусают,
Только в гости приглашают,
Сорняки на огороде,
Только круче нас, заводят.
Тав ри чан ка!

Тавричанка, в лес сейчас пойдём.
Тавричанка, и грибов найдём!
Очень быстро, соберём их мы.
На обед сготовят, нам грибы!
И насушим белых мы грибов,
На то лето к вам приедем вновь.

Мыть посуду, драить хату,
Тяпки в руки, в огород.
Никакая нас бацилла
И микроба не берёт!
Тав ри чан ка!

Тавричанка, велики вразнос!.
Тавричанка, зато целый нос!
И всё лето мам и пап мы ждём,
И прекрасно с бабушкой живём!
Волейбол пинаем, дружно
И на тополь влезть нам нужно.

Блиндажи построить надо
И вручить нам всем награды,
Полежать, хоть час охота,
Замотала нас работа!
В Тавричанке!
15.06.2000 г.

© Copyright: Светлана Филюкова, 2017
Свидетельство о публикации №117122806698

Было что-то еще в череде этих дней,
Где под серым покровом небесных перин,
Ничего он, полжизни, не зная о НЕЙ,
Жил, душою своей, оставаясь один.
Было что-то еще за полоской дождя,
За шуршанием капель в опавшей листве,
Где не надо жалеть, что грядут холода,
И всю зиму мечтать о весеннем тепле.
Было что-то еще за стеной суеты,
За бездумной растратой недолгих минут,
Ежедневным предчувствием новой беды,
И обычным явлением частых простуд.
Все заверчено раньше орбитой Земли —
Он крутился, как все, в бесполезных делах,
И, конечно, мечтал, только эти мечты
Воплощаться могли лишь в коротеньких снах.
Он считал наперед, как там будет потом,
И зарплату «кроил», и планировал бред,
Все пытаясь понять — что же там, за окном,
За которым есть то, чего, в принципе, нет?
Но однажды прорвался сквозь серый заслон
Синий цвет ожиданий, надежд и мечты,
Это просто ОНА, сквозь оконный проем,
Заглянула в глаза его из пустоты.
И повисли минуты, и замерли дни,
Заскрипела Земля в кандалах тормозов,
Потому что ЕЕ, прижимая к груди,
Он себе оставлял, отнимая у снов…
Было что-то еще за холодным дождем,
Было что-то еще за границей проблем,
Но когда остаешься с любимой вдвоем,
Понимаешь, что все остальное — …зачем?
© Сказоч-Ник

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

А когда я стану пищей для ночных мотыльков,

В волосах моих попрячутся лесные огни,

Я оставлю свою плоть на перекрестке веков

И свободною душой пошляюсь вдоволь по ним.



На холмах лиловый вереск не укроет меня,

А в синий омут головой я и сама не уйду,

Не возьмет меня земля, не удостоюсь огня.

Впрочем, это безразлично — как я не пропаду.



И не свита та петля, чтобы меня удержать,

И серебряная ложка в пулю не отлита,

От крови моей ржавеет сталь любого ножа,

Ни одна меня во гробе не удержит плита.



А когда истает плоть моя теплом в декабре —

В чье спеленутое тело дух мой в марте войдет?

Ты по смеху отличи меня в соседнем дворе,

И к тебе с моей усмешкой кто-нибудь подойдет.



И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру.

Ибо дух мой много старше, чем сознанье и плоть.

Я — сиреневое пламя, я — струна на ветру.

Я — Господень скоморох, и меня любит Господь.



А когда я стану пищей для ночных мотыльков,

А когда я стану пристанью болотных огней,

Hазови меня, приду на твой немолкнущий зов,

Hе отринь меня, поелику ты тех же кровей.