Почему стихотворение Ахматовой "Песня последней встречи" критики называли новеллой или маленькой повестью.?

Ключевыми ситуациями, образующим событийные узлы сюжетного развития, в ранних ахматовских стихотворениях оказываются магистральные точки любовных отношений: встреча, свидание, расставание, потеря возлюбленного, воспоминание об утраченном чувстве. Данные в динамике психологических движений лирической героини, эти ситуации способствуют смещению высказывания из области «чистой» , суггестивной лирики в пограничные сферы миромоделирования, наделяя текст «новеллистическими» , повествовательными характеристиками.
Овеществленное смятение лирической героини в начале стихотворения («Так беспомощно грудь холодела, / Но шаги мои были легки. / Я на правую руку надела /
Перчатку с левой руки» ) далее разворачивается в пересечении пограничного хронотопа («лестница») , индексирующем выход из «родного» пространства в открытый универсум: «Показалось, что много ступеней, / А я знала — их только три!» . Однако здесь также возникает еще один пространственный рубеж — деревья в парке, эксплицирующий идеологему смерти: «Между кленов шепот осенний / Попросил: “Со мною умри”». Единение с другим «я» в желании смерти мыслится способом преодолеть личную драму: «Я ответила: “Милый, милый! / И я тоже. Умру с тобой... ”». Таким образом, событие расставания замещается событием встречи ценностнообъединяемых сознаний, и в силу этого меняется отношение к своему месту в универсуме: «близкое» («домашнее» ) становится «чужим» , тогда как «враждебное» («внешнее» ) принимается в качестве своего: «Это песня последней встречи. / Я взглянула на темный дом. / Только в спальне горели свечи / Равнодушно-желтым огнем» . «Окно» в ценностном кругозоре лирической героини предстает как знак утраченного счастья, но обретение «союзника» в смерти позволяет справиться с эмоциональной катастрофой. Таки образом, движение лирической героини в многомерном пространстве способствует усилению как эмоционального, так и сюжетно-фабульного напряжения лирического текста. Умножение пограничных зон универсума в ранней поэзии А. Ахматовой способствует смещению поэтического высказывания в сферу иных принципов художественного миромоделирования, где «чистая» эмоция опосредуется через фабульные действия и овеществление психологических жестов субъектного «я» .
Домашний локус, границы которого маркированы такими знаками, как «окно» , «дверь» , «лестница» и их производными, прежде всего сопряжен с центральными точками развития любовных отношений (ожиданием встречи, расставанием и воспоминанием о былом чувстве) , вскрывающими столкновение женского и мужского начал. В свою очередь внешнее пространство, как правило, отмеченное противопоставлением «живого» и «мертвого» («божественного» и «земного») , приобретает мортальную семантику в самоощущении лирической героини и порождает идеологему гибельности любовных чувств, эксплицируя одновременное желание эмоционального (и шире — онтологического) единения с возлюбленным и психологический диссонанс женского и мужского «я» , вызванный принципиальным различием их ценностного отношения к бытию.
Структура лирического нарратива в «Песне последней встречи» может быть представлена следующим образом: 1) репрезентация психологического жеста, обозначающего результат некой ситуации, о подробностях которой лирическая героиня умалчивает, и определяющего дальнейшее развертывание сюжета; 2) обозначение «чужой» «точки зрения» , в сопряжении с которой меняется состояние внутреннего мира лирической героини; 3) ценностно-эмоциональное самополагание «я» диегетического повествователя, обусловленного перипетиями отношений с «я» Другого.