Необычайной бодростью и свежестью веет от стихотворения А. С. Пушкина «Зимнее утро» (1829), написанного излюбленным Пушкиным размером — четырехстопным ямбом. Его мерное, неустанное движение подхватывает нас, несет с собой. Помогает этому ощущению и особое построение строфы: две рядом стоящие строки скреплены женской рифмой, затем строка (третья) оканчивается ударным («мужским» ) слогом, и опять две женские рифмы, а в заключение твердый мужской слог, созвучный с окончанием третьей строки.
Поэт сразу же вводит нас в обстановку: «Мороз и солнце; день чудесный! » Краткое, стремительное начало. Все дальнейшее — обращение, призыв, приглашение на прогулку по сверкающим, зим¬ним снегам.
Присмотримся ко второй и третьей строфам. Пушкин построил их на приеме противопоставления: вторая строфа — это «вчера» , третья — это «сегодня» . Вчера злилась вьюга, луна едва проглядывала сквозь тучи, и ты была печальна. Сегодня сверкают на ярком солнце снега, небо уже голубое. Резкая перемена произошла за ночь, неузнаваемым все стало кругом.
Но и эти две строфы, в свою очередь, противопоставлены всему дальнейшему. В них было рассказано все то, что видно из окна дере¬венского дома. А четвертая строфа возвращает нас в комнату, где тепло и уютно, где весело потрескивает только что затопленная печь.
И вновь мысль поэта устремляется к контрасту: хорошо сидеть дома, но не лучше ли велеть подать сани и предаться бегу нетерпеливого коня?
Все у Пушкина в этом стихотворении построено на контрастах, на смене не похожих картин. И эти кар¬тины, каждая в отдельности, насыщены, казалось бы, очень простыми, но вместе с тем выразительными подробностями («деталями») .
В самом деле, возьмем хотя бы вторую строфу, ту, где гово¬рится о вчерашней непогоде. Обратим внимание на ее эпитеты: небо — мутное, луна — не светлый круг, а расплывчатое пятно, и притом еще бледное; ты сидела печальная. Все окрашено в грустный тон. Начинается с того, что «вьюга злилась» . Кстати, вот вам и простая, но много говорящая метафора. Вьюге придана черта человеческого характера.
Обратимся теперь к третьей строфе, где все залито ярким светом погожего утра. Небо уже голубое, ковры снегов — великолепные. И отчетливо видно то, чего никак нельзя было заметить при вчерашней вьюге. Лес прозрачен, ель зеленеет, сквозь иней, речка блестит подо льдом. Какая наблюдательность и какая точность видения!
До сих пор поэт давал нам чисто зрительные образы. Но вот четвертая строфа. Вслушайтесь в эти строчки:
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Весёлым треском
Трещит затопленная печь.
Не правда ли, вы не только видите этот янтарный отблеск огня (меткий и точный эпитет) , но и слышите потрескивание сухих, охва¬ченных пламенем поленьев? Вероятно, здесь сыграли свою роль твердые звуки: [т] , [р] . Этот приём звукописи получил название аллитерации.
Остановимся на некоторых эпитетах последней строфы.
«... предадимся бегу нетерпеливого коня» .
Опять ёмкое и выразительное художественное определение. Почему конь назван нетерпеливым? Очевидно потому, что ему не стоится на месте, что его пощипывает мороз, что он тоже по-своему охвачен ощущением этого бодрого зимнего утра — и рвется вперед и вперед. Как много можно сказать одним умело выбранным словом!
А последний эпитет этих стихов — на этот раз «сложный эпитет» из трех слов: «И берег, милый для меня» .
Разве не заставляет он вообразить картину каких-то, возможно и сложных, но счастливых и милых для памяти человеческих отношений? Автор ничего не говорит о них, но весь тон стихотворения, бодрый и радостный, свидетельствует о светлом, ничем не омраченном счастье.
У Пушкина немало стихотворений о зиме, о глубоких снегах, о зимнем солнце, но это изображение сверкающего утра особо выделяется своими светлыми, жизнерадостными красками.
⇢ 
