Достоевский дает мне больше, чем любой мыслитель, больше, чем Гаусс.
Эйнштейн
Достоевский показал нам жизнь, это верно; но цель его заключалась в том, чтобы обратить наше внимание на загадку духовного бытия.. .
Эйнштейн
Эйнштейн мог получить в творчестве Достоевского значительный импульс, потому что в центре этого творчества находились интеллектуальные конфликты, потому что поэтика Достоевского была рационалистической, потому что сквозной темой его романов была мысль, бьющаяся в своих противоречиях, стремящаяся к воплощению человеческая мысль.
Достоевский, по-видимому, оказался близок Эйнштейну еще и гармонией повествования, тем, что его мир, в котором самые неожиданные повороты приобретают какое-то логическое оправдание, был «неэвклидовым» .
В романе «Братья Карамазовы» , который Достоевский начал писать в 1879 году (в том году, когда родился Эйнштейн) , Иван Карамазов говорит Алеше: «Если Бог есть и если Он действительно создал землю, то, как нам совершенно известно, создал Он ее по эвклидовой геометрии, а ум человеческий с понятием лишь о трех измерениях пространства. Между тем находились и находятся даже и теперь геометры и философы, и даже из замечательнейших, которые сомневаются в том, чтобы вся вселенная или, еще обширнее — все бытие было создано лишь по эвклидовой геометрии, осмеливаются даже мечтать, что две параллельные линии, которые по Эвклиду ни за что не могут сойтись на земле, может быть, и сошлись бы где-нибудь в бесконечности» . Как раз к таким людям и принадлежал Эйнштейн. Его теория относительности рассматривает физические процессы в четырехмерном неэвклидовом пространстве, где все параллельные линии сходятся и где физические тела подчиняются гармоничным общим законам Вселенной.
Но основным было все-таки не сближение «неэвклидова мира» Достоевского с неэвклидовым миром общей теории относительности — Достоевский давал Эйнштейну не логические, а психологические импульсы. Для ученого, когда он создает «безумную» теорию, важно, чтобы привычные ассоциации и представления были расшатаны мощным психологическим воздействием, которое может стимулировать появление новых ассоциаций. Достоевский оказал такое влияние на Эйнштейна, и оно оказалось особенно сильным, может быть, потому, что творчество писателя проникнуто парадоксальной «неэвклидовой» гармонией. Видимо, именно поэтому Эйнштейн говорил: «Достоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель, больше, чем Гаусс!»
