25 апреля 1986 года снежная лавина стерла с лица земли деревушку Моньо в кантоне Тичино, в южной Швейцарии. Ее мэр Джован Луиджи Дацио обратился к Марио Ботта с просьбой создать поминальный храм. Проект Ботта (вызвавший жесткую профессиональную критику, задержавшую его реализацию) стал первым в ряду его интереснейших церковных построек.
Здание имеет овальный план и снаружи представляет собой срезанный цилиндр – формальная находка Ботта, которую он повторил потом в соборе в Эври, в Музее современного искусства в Сан-Франциско и в часовне на Монте Тамаро. Храм сложен из местного камня, белого печчианского мрамора и серого гранита из Ривео, и покрыт плоской стеклянной крышей. Несмотря на тщательно подобранное сочетание цветов и фактур полосатой кладки (увлечение Ботта итальянской романской архитектурой общеизвестно) , здание сначала кажется чем-то индустриальным – кусок трубы, торчащий из земли (это и шокировало) . Но если снаружи может показаться, что постройка не соответствует своему назначению, то сомнения рассеивает ее изумительный интерьер. Это очень маленькое пространство, оно скорее соответствует часовне, чем церкви. Но оно обладает главным качеством сакрального интерьера – здесь есть ощущение мистической радости, близости к Богу.
Чередование темных и светлых полос камня задает пространству собственный ритм, не связанный с окружающим миром. Сквозь витраж крыши падают полосы света и, перекрещиваясь с полосами кладки, движутся по стенам и полу – зрелище космической, божественной геометрии. Это движение может быть медленным или стремительным, торжественным или драматичным, но это главное, что здесь происходит. Эффект скорее готический, чем романский – интерьер творится светом. Кажется, что именно готика, а не романика является прототипом постройки: большой витраж в маленьком объеме, аркбутаны, острый угол среза кровли. В плане храм – это изящный готический квадрилье, вписанный в эллипс. Ботта говорит в одном из интервью: «Длительность архитектуры, которую видно в Валле Маджиа, показательна. Она вне стиля или моды, даже вне местной культуры. Это архетип» . Отсюда центрическая форма – каноническая иконография мартириумов и храмов, поставленных в ознаменование трагических событий.
Историки иногда высказывают сомнения, можно ли итальянскую готику считать готикой. Но если да, то здесь именно она – мраморно-драгоценная, гармоничная, пространственно не усложненная. Мощный аркбутан создает напряжение вверху, но это напряжение работы готической конструкции, усилие претворяемого светом камня. И еще это опора, защита от стихии – храм как убежище. Кажется, что это не пересказ готики современным языком, это и есть сама традиция готической архитектуры, дожившая до наших дней. Только она могла создать такое совершенное пространство для уединенной молитвы. Как будто здесь, в швейцарских горах, всегда строили что-то такое, внешне отчужденное, внутри возвышенно медитативное. Здесь камень – это то, из чего сложена стена, стена – то, что отгораживает от внешнего мира, свет – то, что спиритуализирует пространство. Это традиция сакральной архитектуры без традиционализма, она существует в современности, но вне ее авангардного атеизма и модернистской протестантской этики.
http://otvet.mail.ru/question/19371180/