Фотки 3х4 все на 1 апреля сдали? Чёрно-белых-то нет?

У мЕнЯ... тЕпЕрЬ... цВеТнАя.. .
ВоН кРаСиВаЯ кАкАя.. .
НУ... ЧЕГО ВЫ ТАК ГЛЯДИТЕ.. .
СГЛАЗИТЬ... ЧТО ЛЬ... МЕНЯ ХОТИТЕ.. .

есть, но только ню.... я в театре с актрисами.. . но все равно сдал.. .

Отовсюду доносился женский щебет. Но отдельные фразы нельзя было разобрать. Казалось, Пларр сидит в вольере и прислушивается к разноголосице птиц из чужеземных стран. Одни чирикали по английски, другие по немецки, он расслышал даже французскую фразу, которая, наверное, пришлась бы по сердцу его матери: «Georges est tres coupable» [Жорж очень виноват (франц.)] . Он посмотрел на нее, пока она тянулась губами к шоколаду. Любила ли она когда нибудь отца и его самого или же просто изображала любовь, как это делает Клара? За годы, пока он взрослел, живя рядом с матерью, Пларр научился презирать лицедейство. В его комнате теперь не хранилось никаких сентиментальных памяток, даже фотографий. Она была почти такой же голой и лишенной всякой лжи, как полицейская камера. И в любовных связях с женщинами он избегал театральных возгласов: «Я вас люблю» . Его часто обвиняли в жестокости, хотя сам он считал себя просто старательным и точным диагностом. Если бы он хоть раз обнаружил у себя болезнь, которая не поддавалась другому определению, он не колеблясь признался бы: «Я люблю» , однако же всегда мог приписать чувство, которое испытывает, совсем другому недугу — одиночеству, гордыне, физической потребности или даже простому любопытству.
Сеньора Пларр сказала:
— Он никогда не любил ни тебя, ни меня. Это был человек, который не знал, что такое любовь.
Ему хотелось задать ей вопрос всерьез: «А мы знаем?» , но он понимал, что она воспримет его как упрек, а у него не было желания ее упрекать. С куда большим основанием он мог бы в подобном незнании упрекнуть самого себя. А может быть, думал он, она права, и я пошел в отца. Грэм Грин. Почетный консул

Потом пошли опять науки. \ Гулянья, завтрак и обед, \ Тоска и грусть, частичка скуки, \ Потом беру в театр билет. Николай Станкевич 1838 ОПЯТЬ В БЕРЛИНЕ