а как вы семАчки грызете? м? с шелухой?

Нет уж Любаша, семечки с шелухой не вкусные, приходится их раздевать, чтобы сгрызть потом))))

Да нет !!!Мона и подавиться !!!

а как в кордебалете... только успевайте закидывать.. .

Потом к вещам стали присоединяться места, недвижимое имущество: аллея тополей в городском саду, целый обрыв с пасущимися коровами, которых Катя боялась, и удобными тропками для прогулок; четвертый час пополудни, когда в перерыве между лекциями Катя бежала обедать в столовку, волнуемая догмой римского права и предчувствиями крем-марго на сладкое; тень от башни подле столовки, откуда я вдруг выступал каждый раз как будто случайно и заводил незначительный разговор об архитектуре, но, впрочем, больше слушал университетские новости, сплетни Катины о профессорах и неизменный вопрос: «А может быть, мне лучше пойти в киноактрисы? Как вы думаете, Сережа?» ; трамвайный павильон в вечерних огнях, с суетливыми пассажирами и процедурой смены кондукторов, где Катя обычно ждала меня, лузгая семечки; и старая еврейка, продававшая эти семечки и полюбившая, в свою очередь, меня за неслыханную щедрость, с которой я оплачивал семечки и ириски.
Весь город распался на два сорта вещей – любимых и нелюбимых, Катиных и не Катиных. К Катиным вещам относились еще ее глаза и колени. Серые глаза и узкие колени. К не Катиным вещам относилась ее манера есть две порции мороженого, за что я выговаривал ей, называя это жадностью и провинциализмом. Потому что я никогда не пропускал случая поругать Катю. Я грубил ей: «Неужели вы думаете, что из вас выйдет юристка? Женщины поступают в университет, чтобы поймать жениха» . Или: «Что это у вас за привычка так широко раскрывать глаза? Бездарное подражание Вере Холодной» ? Я решил даже, что у меня врожденная ненависть к Кате, потому что я грубил ей иногда против воли, удивляясь грубостям, выскакивавшим из меня, тогда как я хотел сказать: «Хотите, я брошусь на трамвайные рельсы и буду лежать, пока вы не скажете? Хотите? » А она бы ответила мне: «Сереженька, не надо, я верю вам» , – и у меня бы отчаянно забилось сердце.
Непроизвольная работа сердца – вторая вещь, которую я скрыл от Гуревича. Я до сих пор не знал, что у меня есть сердце. Не было таких вещей, которые заставили бы его усиленно биться, за исключением разве бега на три тысячи метров, – законное сердцебиение стайера после второго километра, успокаиваемое короткими вдыханиями через рот. Но теперь, после двух шагов прогулки с Катей, оно начинало жужжать, как муха в кулаке, оно хлопотало в своем левом углу (жалкий паразит, которого я выкормил в своей груди!) , в одну минуту сводя на нет весь труд тренировки и гордости – от взгляда, от встречи локтей, от темноты кинематографа. Мне делалось больно. Лев Славин. Наследник

Разве девять? За столько лет Больше тысячи развелось их: Целый звездный кордебалет Босоногих, простоволосых.. . Павел Антокольский

Семечки

...(путевые заметки)

Шумит перрон международный,
А я на полку заберусь
И погляжу, а чем сегодня
Гостей встречает Беларусь?

Надев ажурные колготки
(мол, не сиди, как истукан!) ,
Разносят семечки молодки -
По два червонца за стакан.

Вот это дело по погоде!
Пейзаж – ну чистый альбинос!
И запах семечек восходит
И, щекоча, целует в нос.

Белым-бело на Беларуси,
Накрыла вьюга города…
- Эй, Гали, Вали и Маруси!
Тащите семечки сюда!

Я заплачу. Плесну вам водки
За героизм народных масс,
За ваши в сеточку колготки
И трудовой энтузиазм!)) )

Автор: Ременюк Валерий

и с пломбами в зубах

Я ими угощаю! см фото мое !