Если женщина уходит, то на кого она всё это оставляет?

Внимание: данный текст содержит материалы основанные на нереальных событиях, где каждый может, при всём желании не узнать себя в ком-то другом.

Альбина повела меня в театр, предложив взять с собой ещё и Нику.
Должен заметить, что я не проявил и малой доли инициативы, только покладисто кивнул, мол так тому и быть.
В "Своевременнике" давали: "Женщина в чёрном".
Помню рекламу кофе, где воротилы маркетингового рынка самым наглым образом обманывали нас, называя эту дымящуюся пахучую жижу чёрной. Чёрный кофе. Как я не старался приглядываться, всякий раз кофе оставался темно-коричневым.
Примерно, что-то подобное получилось и с нами, желающими соблюсти в одежде определённую сюжетную вовлечённость. Конечно, мы все пришли не в чёрном. Как и в случае с кофе, одежда наша в совокупности цветов была темно-коричневой.
Лично я надел костюм красного цвета, с неприметным зелёным галстуком. Альбина облачилась в платье жёлтоватых оттенков, по-монашески замотавшись в ярко синюю гармозу.
Эпатажная Ника пришла, как нам показалось почти без одежды. Альбина сразу запретила мне даже мельком смотреть в её сторону. Могу сказать лишь одно, из всех аксессуаров одежды бывших в нашем коллективе, по-настоящему чёрными были чулки. Игриво поблёскивая и радуя глаз, они обтягивали стройные ноги Ники. Умело двигая бёдрами она, как бы поднимала во множестве мужских умов высокую штормовую волну, идущую от родного берега к чужому, о скалистые рифы которого разбилось уже немало странствующих кораблей.
Острый взгляд Альбины недвусмысленно говорил о том, что по её мнению судоходство в тех краях, давно пора официально запретить.
Не скрою, очень хотелось бы сделать по-настоящему исчерпывающий обзор этих ножек и того, чем они там наверху заканчиваются. Но продолжить более подробное описание не могу, по указанной чуть выше причине.
Однако, не смотря на запреты я, всё-таки сумел кое- что увидеть, когда Альбину отвлёк сидевший рядом театровед, брови нос и жиденькая бородка которого подсказывали, что корнями своими он устроился по ту сторону реки Иордан, а живёт, почему-то на этом берегу.
Как бы хорош не был спектакль, но мы втроём спонтанно организовали свой, яркий искренний полный надрыва и живого слова дивертисмент, на той же сцене.
Началось это мероприятие с того, что моя рука, самым случайным образом оказалась у Ники между этих самых чулок, которые мы мужчины, если надо, совсем не замечаем.
Мы не замечаем, но Альбина увидела. Впрочем, подробности только испортят маслом эту кашу.
Так получилось, что на сцену первым выбежал я. Прошу поверить, скакнуть туда меня толкнули не прелести Мельпомены, а примитивный инстинкт самосохранения. Далее поднялась Ника. Альбина охотно помогла ей это сделать, самым быстрым из всех известных способов, после чего поднялась и сама.
Стоявший на сцене Звеньков, игравший Рылёва хотел сказать, что-то по тексту, но Альбине этот текст совсем не пришёлся по душе и она отпустила Рылёва в оркестровую яму.
Верочка, по-моему её играл мужчина, потеряв босоножку сорок второго размера, скрылась в тени кулис.
Понимая, что отступать дальше некуда я, неожиданно для себя сверкнул театральным талантом, рассказав все, что на сердце лежит. Монолог мой был объёмным и весьма выразительным, после чего я отвёл руку в сторону Ники.
Зрители долго и возбуждённо рукоплескали. Кто-то восторженно посвистывал, иные же вели себя подчёркнуто благородно, кидая на сцену букеты цветов.
Все остались живы. Уже хорошо.