Лирический герой Брюсова, кто он?

"Три слова являют нам Брюсова: воля, вол, волк, - писала Марина Цветаева. –Триединство не только звуковое – смысловое: и воля – Рим, и вол – Рим, и волк – Рим. Трижды римлянином был Валерий Брюсов – волей и волом – в поэзии, волком (Homo homini lupus est ) в жизни" (Цветаева М. Герой труда (Записи о Валерии Брюсове) – в кн. : Цветаева М. И. Пленный дух. Воспоминания о современниках. Эссе. СПб. , 2000. С. 36).
Брюсов никогда не скрывал своей слабости и к римским диктаторам. В возрасте девятнадцати лет он записывает в своем дневнике: "Сулла принадлежал к числу тех же людей, что и я. Это талантливые люди sans foi ni loi, живущие в свое удовольствие. Очень, очень часто совершают они прекрасные поступки, но могут совершить и черт знает что" (Брюсов В. Я. Дневники. М. , 2002, С. 32). Долгое время своих идеальных героев поэт видел лишь в древности. Но к концу жизни ему посчастливилось увидеть их в натуре и сложить в их честь гимны. Имя Валерия Яковлевича Брюсова неразрывно связано со всей историей русского символизма. Брюсон считал своей целью создать в России новую поэтическую школу, опирающуюся на открытия французских символистов, и хотел стать ее вождем, чтобы войти хотя бы "двумя строчками в историю всемирной литературы" (его слова) . В ранней брюсовской лирике (сборники "Chefs d'oeuvre". M., 1895 и "Me eum esse". M., 1896) видно намерение эпатировать, озадачить читателя; экзотические образы связаны произвольно, порой алогично; усиливая музыкальность стиха, поэт стремится внушить свое настроение, заворожить им. Лирический герой Брюсова - сильная личность, персонаж из истории или мифа - не просто навеян Ницше, он близок индивидуальности самого поэта мужественным началом. Автор скандально известного моностиха "О, закрой свои бледные ноги! " Брюсов, пройдя через улюлюканье критики, разрушил прежнюю поэтическую систему и старое читательское восприятие. В споре сторонников "утилитарного" и "чистого" искусства Брюсов не причислял себя ни к тем, ни к другим (статья-манифест "Ключи тайн", 1904), но настойчиво требовал права художника на свободу. Поэт вне общественной, философской, религиозной борьбы, заявлял Брюсов. Он не разделял взглядов на символизм как на миропонимание ни с Мережковским, ни с Вяч. Ивановым, ни с А. Белым, ни с Блоком. Для Брюсова символизм только литературная школа, чья задача - утончить, изощрить поэтические средства, чтобы лучше выразить сложный мир современника.
С появлением книг "Tertia vigilia" (M., 1900) и "Urbi et orbi" (M., 1903) начинается зрелость Брюсова. Теперь его привлекают классический стих, гармония и мера в искусстве, музыкальность сменяется скульптурностью формы: "поэтом мрамора и бронзы" назовет Брюсова А. Белый. Начинается признание: брюсовские сборники произвели сильное впечатление на столь разных читателей, как Горький, Бунин, Блок. Брюсов действительно сумел воссоздать противоречивый, трагический, но притягательный мир человека XX столетия на фоне контрастов современного города. Нередко поэт с его живым чувством истории передает драматизм своего времени и судьбы в образах прошлого - например, создает исповедальную лирику, преломляя мотивы античной мифологии ("Нить Ариадны", "Антоний").

В последующих сборниках "Stephanos" (M., 1906), "Все напевы" (M., 1909), "Зеркало теней" (M., 1912) - окончательно сложился поэтический мир Брюсова, принципиально всеохватный: "Мне сладки все мечты, мне дороги все речи, /И всем богам я посвящаю стих" - так передано приятие многообразия Вселенной. В свете этого закономерным стал, казалось бы неожиданный, отклик Брюсова на события революции 1905 г. (стихотворения "Кинжал", "Грядущие гунны", "Довольным" и др. из цикла гражданственной лирики "Современность"), где поэтизирован "океан народной страсти/В щепы дробящий утлый трон".

Наталья, и всё же есть что-то демоническое, тёмное в брюсовском лирическом герое?