какая метафоричность поэмы соловьиный сад?

«Соловьиный сад» — одно из наиболее глубоких и художественно совершенных творений Блока.
В первой главе — завязка сюжета. Здесь начало искушения бедняка:
А у самой дороги — прохладный И тенистый раскинулся сад.
Сад полон тайн и соблазнов. Там смеются и поют, напев песни волнует.
Инверсия слова беспокойный, ударное его положение придают ему особое значение.
Вторая глава — о неприглядности и бесперспективности жизни труженика:
И чего в этой хижине тесной Я, бедняк обездоленный, жду.. .
И все неотступней мысль о возможности иного существования, стремление уйти от проклятий жизни, мечта о «саде» .
И в призывном круженьи и пеньи Я забытое что-то ловлю. И любить начинаю томленье, Недоступность ограды люблю.
Образ женщины (легкая) зыбок. Ее влекущее очарование передано повторами отдельных слов, выражений, звуков, внутренней рифмой (круженьи — пеньи). О музыкальности русского стиха писал Гоголь:
«Не знаю, в какой другой литературе показали стихотворцы такое бесконечное разнообразие оттенков звука. У каждого свой стих и свой звон» .
Вот этот особенный «звон» ощутим в поэме «Соловьиный сад» .
Трудно свыкнуться с мыслью, что «руке не вернуться к труду» . И в то же время «прошлое кажется странным» .
В «саду» лирический герой оказался желанным гостем. Все произошло праздничнее, чем рисовала его нищая мечта:
Опьяненный вином золотистым, Золотым опаленный огнем, Я забыл о пути каменистом, О товарище бедном своем.
Радостное настроение передано музыкальным звучанием строк: опьяненный — опаленный, золотистым — золотым; вином — огнем. Внутренние рифмы делают строки мелодичными, усиливают конечные рифмы, а также выражают основную тональность строфы.
Однако «утонувшая в розах стена» может укрыть «от дольнего горя» лишь временно (дольний — здесь: «земной») . В мир веселья, женской ласки неотступно вторгаются картины прошлого:
Вдруг — виденье: большая дорога И усталая поступь осла.. .
В соловьином саду герой чувствует себя сиротливо. Праздность и нега не могут долго приносить ему радость. Душа поглощена иным — шумом отдаленного моря, криком «товарища бедного» , и этот крик «проникал в.. . душу, как стон» , не давал покоя. Прошлое все настойчивей напоминает о себе, как о чем-то утраченном. Как манило в прошлом пение в саду, так неудержимо влекут к себе голоса жизни. Прекрасное лицо спящей женщины не может удержать героя, и он уходит из плена любви, праздности в мир, достойный человека.

Седьмая глава — возвращение к знакомой дороге, где все так памятно и по-своему дорого: и камней очертание, и тощий куст, «и скала над водой...» . Но путь оказался «кремнист и тяжел» .
В поэме два пласта лексики. Один — разговорный, бытовой. Другой -романтической поэзии.
В чем же смысл взаимодействия этих разных стилистических пластов? Вторжение поэтического языка в описание жизни бедняка воздает должное труду как долгу человека. Проникновение же разговорной лексики в повествование о «саде» во многом проясняет иносказательный характер поэмы. Да и само контрастное изображение двух миров (безрадостное существование каменотеса и праздная, полная веселья жизнь в саду) диктует отбор словаря, выразительных средств.
Каждая из глав — определенный этап жизни героя, его мироощущения. Первая глава — о безрадостной жизни бедняка; вторая — мечта об иной жизни; третья — раздумья о выборе пути; четвертая — в царстве «сада» ; пятая — воспоминания о прошлом; шестая — бегство из мира сказки; седьмая — возвращение к пустынному берегу. Каждая из глав имеет свою эмоциональную тональность, свою интонацию (повествовательную и разговорную; напевно-эмоциональную) .