каким предстаёт скупой рыцарь

Барон —воспитан прежней эпохой, когда принадлежать к рыцарству значило
прежде всего быть смелым воином и богатым феодалом, а не служителем
культа прекрасной дамы и участником придворных турниров.
Старость освободила Барона от необходимости надевать латы
(хотя в финальной сцене он и выражает готовность в случае войны
обнажить меч за Герцога). Зато любовь к золоту переросла в страсть.
Впрочем, не деньги как таковые влекут к себе Барона — но мир идей
и чувств, с ними связанных.
Во второй, центральной сцене трагедии он спускается в свой подвал
(метафора дьявольского святилища, алтаря преисподней),
чтобы ссыпать горсть накопленных монет в шестой сундук-еще неполный".
Здесь он, по существу, исповедуется перед золотом и перед самим собою;
затем зажигает свечи и устраивает "пир" для глаз и для души-то есть
совершает некое таинство, служит своего рода мессу золоту.
Он ценит деньги не как средство, а как цель; ради них готов терпеть
лишения; ради них он победил страсти; он аскет, ценивший не
обладание, но сознание возможности обладания.
Отец считает сына врагом- не потому, что тот плох, но потому
что расточителен; его карман - это дыра, через которую может утечь
святыня золота.
Но золото, ради которого побеждены страсти, само становится страстью
и побеждает рыцаря.
Чтобы подчеркнуть это, Пушкин вводит в действие ростовщика Соломона,
который ссужает бедного сына богача деньгами и в конце концов
советует отравить отца.
Вызванный по жалобе к Герцогу, он ведет себя не как рыцарь, но как изворачивающийся подлец. И рыцарский жест (перчатка - вызов
на дуэль) в ответ на обвинение во лжи, брошенное Альбером в
присутствии Герцога, лишь резче оттеняет его полную измену духу
и букве рыцарства.
И финальное восклицание Герцога над телом внезапно умирающего
Барона ("Ужасный век, ужасные сердца!") в равной мере относится к
обоим героям-антагонистам.

О-очень жадный!