Помогите написать рецензию!

рассказ здесь, только он не открывается отдельной страничкой.

это короткий расказ, написан от мужского лица и повествует о том, как человек доходит до состояния аперспективного безумия. Без особых предисловий, автор сразу же вводит читателя в курс дела:

"Жизнь моя под угрозой, по-видимому. Я лежу один, прикованный к постели гриппом, и моя жена воспринимает все, что я говорю, как бред. Уже идет речь о больнице. "

Сюжет рассказа строится на том, как в состоянии ночного бреда, мужчина увидел поселившихся в его комнате, за плинтусом, маленьких человечков, лилипутов, по размеру не превышающих домашних тараканов. Человечки питаются оставленной мужчине едой, одеваются в вату, утаскивают осколки от ампул и устраивают оргии, коллективно съев таблетку анальгина.
"Я не решался их уничтожить, помня о пятнышке крови. Кроме того, я в одном человечке, гулявшем по пододеяльнику, обнаружил мать с ребенком (в ваточке) и внутренне задрожал. Она шла, как мадонна, лицом ко мне, и младенец плыл личиком ко мне. Я закрыл глаза, а эта самоотверженная мать подобрала у меня с подбородка что-то прилипшее (по виду — крошку желтка) и, нагруженная этим куском и своим ребенком, канула в волны пододеяльника. "
тут надобно отметить яркую черту прозы Петрушевской, что именно отличает её от прочих наших отечественных постмодернистских жестянщиков (Сорокин, Мамлеев, Виктор Ерофеев) и чернушных бытописателей (Каледин, Василенко) . Петрушевская никогда и никого не осуждает, не призывает к этому читателей и не вешает на своих персонажей ярлыки зла и добра.

Почему рассказ называется Новый Гулливер? Потому что в этой короткой притче, герой, подобно Свифтовскому Гулливеру, рассматривает человечество с разных точек зрения, то уменьшая, то увеличивая своих сородичей. В своём безумии герой Петрушевской становится одновременно и Богом, и лилипутом, и великаном.

"Самое главное, чтобы жена не догадалась о моей борьбе. Иначе мне не миновать больницы, а за это время мои лилипуты окончательно разберут паркет, соткут себе половики, оседлают диких тараканов, освоят мусорное ведро и хлебницу и в конце концов устроят какой-нибудь сабантуй с горящей газетой, тут-то нам и придет конец.

Поэтому я их караулю и стараюсь не испугать — не дай господь, они спрячутся в недра нашего дома, как тараканы, а ведь они разумные существа! И не миновать нам газового взрыва и пожарища в результате их войны третьего-второго этажа или какого-нибудь потопа из-за проверченной в трубе дыры группой их геологов…

Они-то погибнут, но мне гибнуть неохота. Я стою на страже и уже понимаю, что я для них. /… / Насылающий на них воду и голод, сильнопалящие кометы и заморозки (когда я проветриваю) .

Самое, однако, страшное, что я-то тоже здесь новый жилец, и наша цивилизация возникла всего десять тысяч лет назад, и иногда нас тоже заливает водой, или стоит сушь великая, или начинается землетрясение… "