Какие стихи известного поэта Вл. Поболя Вы могли бы сейчас процитировать наизусть?

Знаете, если здесь, кроме его клинических вопросов, появятся еще и стихи...)))

Не знаю такого всемирно известного в узких кругах поэта. Он кто?

У меня только от упоминания его имени начинается аллергия!

Вопрос с подвохом. Мне он жить не мешает, как и все остальные "поэты" Да и чужое место не занял.

Не отношу себя к христианам. Но агрессия. делает. особенно в в перемалывании и перемывании. из людей, в лучшем случае птичий двор. .

И да приидет проклятство и анафема не точию сугубо и
трегубо, но многогубо.. . Да будут ему каиново трясение, гиезиево
прокажение, иудино удавление, Симона волхва погибель, ариево тресновение,
Анании и Сапфири внезапное издохновение.. . да будет отлучен и
анафемствован и по смерти не прощен, и тело его да не рассыплется и земля
его да не приимет, и да будет часть его в геенне вечной, и мучен будет
день и нощь.. .
Но четкая память все дальше и дальше подсказывала ему прекрасные слова:
"Все бог сделал на радость человеку. Ни в чем греха нет. Хоть с зверя
пример возьми. Он и в татарском камыше живет и в нашем живет. Куда придет,
там и дом. Что бог дал, то и лопает. А наши говорят, что за это будем
сковороды лизать. Я так думаю, что все одна фальшь".
Протодьякон вдруг остановился и с треском захлопнул древний требник.
Там дальше шли еще более ужасные слова проклятий, те слова, которые,
наряду с чином исповедания мирских человек, мог выдумать только узкий ум
иноков первых веков христианства.
Лицо его стало синим, почти черным, пальцы судорожно схватились за
перила кафедры. На один момент ему казалось, что он упадет в обморок. Но
он справился. И, напрягая всю мощь своего громадного голоса, он начал
торжественно:
- Земной нашей радости, украшению и цвету жизни, воистину Христа
соратнику и слуге, болярину Льву.. .
Он замолчал на секунду. А в переполненной народом церкви в это время не
раздавалось ни кашля, ни шепота, ни шарканья ног. Был тот ужасный момент
тишины, когда многосотенная толпа молчит, подчиняясь одной воле,
охваченная одним чувством. И вот глаза протодьякона наполнились слезами и
сразу покраснели, и лицо его на момент сделалось столь прекрасным, как
прекрасным может быть человеческое лицо в экстазе вдохновения. Он еще раз
откашлянулся, попробовал мысленно переход в два полутона и вдруг, наполнив
своим сверхъестественным голосом громадный собор, заревел:
- .Многая ле-е-е-та-а-а-а.
И вместо того чтобы по обряду анафемствования опустить свечу вниз, он
высоко поднял ее вверх.
Теперь напрасно регент шипел на своих мальчуганов, колотил их
камертоном по головам, зажимал им рты. Радостно, точно серебряные звуки
архангельских труб, они кричали на всю церковь: "Многая, многая, многая
лета".

Владимир - не поэт. Поэтому вопрос некорректен.