А Вы боитесь, -другие не сказали б так?

УСПЕТЬ СКАЗАТЬ ВСЁ – не обязательно, пусть другие доскажут.
Почти все наши мифы, от Пушкина до Высоцкого, - о людях, "что ушли недолюбив, недокурив последней папиросы". Именно "недо" и обнаруживает возможность мифа, как некоей идеи, которая не успела стать реальностью и потому брезжит вечным символом. Писатель становится мифом, потому, что недожил, недописал, недовыразил себя, - так, во всяком случае, мы чувствуем о нем и за него. "Умер - и унес свою загадку с собой, а нам ее теперь разгадывать".

И если Веня чего-то и не успел в своей жизни, то именно разрушить себя. Осталась его поэма, драма, эссе, всё в единственном числе - но этого оказалось достаточно, чтобы возник миф о Ерофееве. Он остается не столько автором своих произведений, сколько их персонажем, о котором сказано достаточно, чтобы вызвать интерес - но недостаточно, чтобы его утолить. Ерофеев успел сказать о себе ровно столько, чтобы навсегда остаться недосказанным. "Конечно, Ерофеев был больше своих произведений" (Владимир Муравьев) ; "... Я думаю, что /Веня/ реализовался хорошо, если на один процент" (Александр Леонтович) ; "Веня сам был значительнее своих сочинений" (Ольга Седакова) . Вот этот избыток сочинителя над сочинениями и образует зачаток мифа. "Был больше, чем сделал и сотворил".

М. Лермонтов

Боюсь не смерти я. О, нет!
Боюсь исчезнуть совершенно.
Хочу, чтоб труд мой вдохновенный
Когда-нибудь увидел свет;
Хочу - и снова затрудненье!
Зачем? что пользы будет мне?
Мое свершится разрушенье
В чужой, неведомой стране.
Я не хочу бродить меж вами
По разрушение! - Творец,
На то ли я звучал струнами,
На то ли создан был певец?
На то ли вдохновенье, страсти
Меня к могиле привели?
И нет в душе довольно власти -
Люблю мучения земли.
И этот образ, он за мною
В могилу силится бежать,
Туда, где обещал мне дать
Ты место к вечному покою.
Но чувствую: покоя нет:
И там, и там его не будет;
Тех длинных, тех жестоких лет
Страдалец вечно не забудет!