Лермонтов и Байрон

Близость к Байрону в ранний период творчества Лермонтова наиболее ярко проявляется в повести в стихах «Литвинка» , в которой поэт создает незнакомый до этого русской романтической поэме титанический образ одинокого героя, возвышающегося над «толпой» как дуб - «царь дубравы» .
Лермонтов нашел в личности и творчестве Байрона много близкого себе. «У нас одна душа, одни и те же муки», - писал поэт в стихотворении «К ***» («Не думай, чтоб я был достоин сожаленья…» . Через два года он пишет стихотворение «Нет, я не Байрон, я другой…» , в котором признает свою самостоятельность по отношению к английскому романтику.
Как и Пушкин, Лермонтов не стал «байронистом» , а остался поэтом
«с русскою душой» . И герой лермонтовских «кавказских» поэм, и их идейный смысл, и их композиционная форма существенно отличаются
от того, что было характерно для «байронической» поэмы.

Лермонтов и верно, большей частью "другой". Постоянное упоминание имени Лермонтова рядом с именем Байрона, как его единственного "учителя" является широко распространённым, и почти всеобщим заблуждением лермонтовских современников. За ними и дотянулось
до наших дней это мнение, которое объясняется простым историческим фактом: с начала 20 годов Х! Х века шумная слава гениального лорда, и особенно его героическая гибель просто заслонили спокойную (но несравненно большую тогда) славу "шотландского чародея", Вальтера Скотта, который читался в России в своё время куда шире, чем Байрон и был как в Англии, так и в большинстве европейских стран, гораздо более популярным поэтом.
«И Байрона достигнуть я хотел...» ,
«Мало ли людей, начиная жизнь, думают кончить её, как Александр Македонский или лорд Байрон, а между тем целый век остаются титулярными советниками» («Герой нашего времени»).