Чей отъезд из родного дома в литературе наиболее памятен?

Наконец торжественный, великий день настал. С зарей весь Тараскон был уже на ногах, он наводнил Авиньонскую дорогу и занял подступы к домику с баобабом. У окон, на крышах, на деревьях – всюду народ; Толпа толкалась, теснилась у дома Тартарена, славного г-на Тартарена, который отправлялся к тэркам убивать львов.
Для Тараскона Алжир, Африка, Греция, Персия, Турция, Месопотамия составляют одну обширную, весьма неопределенную, почти баснословную страну, и все это вместе называется тэрки (турки) .
Охотники за фуражками, гордые триумфом своего вождя, мелькали в этой толпе и оставляли за собой как бы борозды славы. Перед домиком с баобабом две большие тачки. Время от времени калитка отворяется, и тогда видно, что по саду важно разгуливает несколько человек. Носильщики выносят чемоданы, ящики, спальные мешки и укладывают на тачки. При появлении каждого нового тюка по толпе пробегает трепет. Предметы называются вслух: «Это походная палатка… А это консервы… Аптечка… Ящики с оружием… » Охотники за фуражками дают пояснения.
Около десяти часов толпа всколыхнулась. Калитка растворилась настежь.
– Он!. . Он!. . – раздался крик.
То был он… Когда он появился, в толпе послышались возгласы изумления:
– Тэрок!
– В очках!
В самом деле: Тартарен из Тараскона, уезжая в Алжир, счел своим долгом надеть алжирский костюм. Широкие пузырившиеся шаровары из белого полотна, короткая, на металлических пуговицах куртка в обтяжку, живот стянут красным поясом, шириною в два фута, голая шея, бритая голова, гигантская шешьЯ (красная феска) с голубой кистью – и какой длины кистью!. . Сверх того два тяжелых ружья, по одному на каждом плече, большой охотничий нож за поясом, на животе патронташ, сбоку револьвер в кожаной кобуре. Вот и все…
Ах да, виноват, я совсем забыл про очки, огромные синие очки, – они были весьма кстати, ибо смягчали чересчур свирепый вид нашего героя.
– Да здравствует Тартарен!. . Да здравствует Тартарен! – ревела толпа.
Великий человек улыбнулся, но не поклонился, – ему мешали ружья. Притом теперь он хорошо знал, чего стоит любовь толпы; в глубине души он, может быть, даже проклинал жестоких сограждан, по милости коих он принужден был уехать и бросить свой милый, уютный домик – белый домик с зелеными ставнями… Однако внешне он этого никак не выразил.
Величественный и непреклонный, впрочем, немного бледный, он вышел на шоссе, окинул взором тачки и, удостоверившись, что все в порядке, бодрым шагом двинулся к вокзалу, ни разу даже не оглянувшись на домик с баобабом. Следом за ним шествовали бравый командир Бравида, то бишь каптенармус в отставке, и председатель суда Ладевез, за ними оружейник Костекальд и все охотники, за ними двигались тачки, а замыкал шествие народ.
На вокзале Тартарена встретил сам начальник станции, участник Африканской кампании 1830 года13; он долго, с чувством жал ему руку.
Четверть часа Тартарен, окруженный охотниками за фуражками, прохаживался по залам ожидания. Он говорил с ними о своем путешествии, об охоте, обещал каждому прислать по львиной шкуре. Охотники записывались у него на шкуры, как на кадриль.
Спокойный и кроткий, точно Сократ, принимающий цикуту14, бесстрашный тарасконец для каждого находил ласковое слово, всех одарял улыбками. Со всеми он был прост и приветлив, будто хотел, уезжая, оставить после себя след своего обаяния, след сожалений и приятных воспоминаний.
В углах зала ожидания плакали железнодорожные служащие. Народ, прильнув к решеткам, кричал: «Да здравствует Тартарен! »
Наконец раздался звонок. Глухой грохот и вслед за тем пронзительный свисток потрясли своды вокзала…
– Занимайте места! Занимайте места!
– Прощайте, Тартарен!. . Прощайте, Тартарен!. .
– Прощайте все!. . – пробормотал великий человек и запечатлел на щеках бравого командира Бравида поцелуй всему своему милому Тараскону.
Затем он вскочил на подножку и вошел в вагон, где было полно парижанок, и при виде этого странного человека, обвешанного карабинами и револьверами, парижанки обомлели от ужаса.

Праотец Иаков более трёх тысяч лет назад ушёл из дома, а до сих пор эту историю помнит несколько миллиардов человек. Если же родным домом считать Райский сад...

"Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;
Сам граф-отец не раз, не два
Его попробовал сперва.
Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.
Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,
Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок
И - зарыдал.. . Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь... "

Капитанская дочка. (Пётр Гринёв)

Отъезд из родного дома в литературе:
- главный герой Френсис отправляется за сокровищами майя: "Сердца трех" Джек Лондон
- главный герой отправляется по Пути Традиции, чтобы найти меч и глубже понять себя: "Дневник мага" Паоло Коэльо
- дочери подруг вышли замуж за американцев, из-за чего возникает разногласие культур, в поездках герои находят глубокий смысл их отношений: Эми Тан "Клуб радости и удачи"

Неожиданно подумал, что наиболее памятный уход из дома - уход детей из Гаммельна, уведенных крысоловом.

Многие об этом писали: от Гете до Цветаевой и Бродского.

Шум шагов, шум шагов,
бой часов,
снег летит, снег летит,
на карниз.
Если слышишь приглу-
шенный зов,
то спускайся по лест-
нице вниз.
Город спит, город спит,
спят дворцы,
снег летит вдоль ночных
фонарей,
Город спит, город спит,
спят отцы, обхватив животы
матерей.
В этот час, в этот час,
в этот миг
над карнизами кру жится снег,
в этот час мы уходим от них,
в этот час
мы уходим навек.

Нас ведет Крысолов!
Крысолов!
вдоль панелей и цин-
ковых крыш,
и звенит и летит из углов
светлый хор возвратившихся крыс.

Вечный мальчик, молодчик, юнец,
вечный мальчик, любовник, дружок,
обернись оглянись, наконец,
как витает над нами снежок.
За спиной полусвет, полумрак,
только пятнышки, пятнышки глаз,
кто б ты ни был -- подлец
иль дурак,
все равно здесь не вспомнят о нас!
...
Так спасибо тебе, Крысолов!
на чужбине отцы голосят,
так спасибо за славный улов,
никаких возвращений назад!
...

Ленин.

Дартаньян