что было поразительного в разговоре ольги и штольца об обломове?

Глава 4. Ольга и Штольц.
Ольга о своем чувстве к Штольцу и Обломову.
Она перестала уважать свое прошедшее,
Образ другой любви. Дружба утонула в любви.
«Зачем я любила?» Она поумничала. Она одна преступна. Суд
настал.
Нельзя играть в жизнь, как в куклы!
Поединок противник-неприятель.
«Выслушайте же до конца, но только не умом: я боюсь вашего ума;
сердцем лучше...» (обошла молчанием душный вечер в саду:
«лунатизм любви»)
Приговор Штольца: «.. .у вас до сердца и не доходило...»
«Выздоравливать... ошибка.»

- Ангел - позвольте сказать - мой! - говорил он. - Не мучьтесь напрасно: ни казнить, ни миловать вас не нужно. Мне даже нечего и прибавлять к вашему рассказу. Какие могут быть у вас сомнения? Вы хотите знать, что это было, назвать по имени? - Он взял письмо со стола и читал:
- "Ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая. Это только бессознательная потребность любить, которая, за недостатком настоящей пищи, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто
в слезах или в истерических припадках: Вы ошиблись: пред вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите - он придет, и тогда вы очнетесь, вам будет досадно и стыдно за свою ошибку..." - Видите, как это верно! - сказал он. - Вам было и стыдно и досадно за... ошибку. К этому нечего прибавить. Он был прав, а вы не поверили, и в этом вся ваша вина.
...
- Из рассказа вашего видно, что в последних свиданиях вам говорить было не о чем. У вашей так называемой "любви" не хватало и содержания; она дальше пойти не могла. Вы еще до разлуки разошлись и были верны не любви, а призраку ее, который сами выдумали, - вот и вся тайна.
...
- Ах, какое счастье... выздоравливать, - медленно произнесла она, как будто расцветая, и обратила к нему взгляд такой глубокой признательности, такой горячей, небывалой дружбы, что в этом взгляде почудилась ему искра, которую он напрасно ловил почти год. По нем пробежала радостная дрожь.

- Как сон, как будто ничего не было! - говорила она задумчиво, едва слышно, удивляясь своему внезапному возрождению. - Вы вынули не только стыд, раскаяние, но и горечь, боль - все... Как это вы сделали? - тихо спросила она. - И все это пройдет, эта ошибка?
- Да уж, я думаю, и прошло! - сказал он, взглянув на нее в первый раз глазами страсти и не скрывая этого, - то есть все, что было.
- А что... будет... не ошибка... истина?... - спрашивала она, не договаривая.
- ...Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его?
Она кивнула в знак согласия головой.
- За то, что в нем дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь. Он падал от толчков, охлаждался, заснул, наконец, убитый, разочарованный, потеряв силу жить, но не потерял честности и верности. Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот - никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно... Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердца не подкупишь ничем; на него всюду и везде можно положиться. Вот чему ты осталась верна и почему забота о нем никогда не будет тяжела мне. Многих людей я знал с высокими качествами, но никогда не встречал сердца чище, светлее и проще; многих любил я, но никого так прочно и горячо, как Обломова. Узнав раз, его разлюбить нельзя. Так это? Угадал?

Они оба его любили и чувствовали свою ответственность за него.