Появятся ли когда-либо нежные буфетчицы в питейных заведениях? см. Венедикта Ерофеева. МОСКВА - ПЕТУШКИ

Ну, в какой-то степени.. .
В. Орлов "Альтист Данилов"
"Пил Данилов поневоле, пил, но все же замечал, какими глазами Кармадон
нынче глядел на женщин. Голодные это были глаза, жаждущие. В иные
мгновения, особенно когда буфетчица плыла над пивной пеной положительной
грудью, глаза Кармадона отражали страсти, волненье в кипучей крови. Многие
женщины, попадавшие в поле зрения Кармадона, трогали его, но, пожалуй,
буфетчицы и официантки - более всех. Все в натуре Кармадона, видно, так и
требовало нынче упоения и реванша. Земский, казалось, был уже не здесь, а
неизвестно где, но и то обратил на это внимание.
- Андрей Иванович! - толкнул он в бок Кармадона в буфете платформы
Шарапова Охота. - Да вы не теряйтесь! И она на вас глазищи пялит! Вон уже
и сыру лишний ломоть вам на блюдце положила... "

Но одна нежная есть точно, на все времена. .
Эдуард Мане "Бар в Фоли-Бежар"
..
Эдуард Мане. Бар в Фоли-Бержер
"Лучшие образы, вошедшие в его творчество, сплелись воедино, чтобы воплотиться в этой юной девушке, стоящей за стойкой шумного парижского кабака. Здесь, где люди ищут радости в контакте с себе подобными, где царит кажущееся веселье, чуткий мастер вновь открывает образ юной жизни, погруженной в печальное одиночество. Мир, окружающий девушку, суетен и многолик. Мане понимает это и ради того, чтобы прислушаться только к одному, особенно близкому ему голосу, заставляет мир этот снова зазвучать "под сурдинку" - стать зыбким отражением в зеркале, превратиться в неясное, расплывчатое марево силуэтов, лиц, пятен и огней. Иллюзорная двойственность видения, открывающаяся художнику, физически как бы приобщает девушку к мишурной атмосфере бара, но ненадолго. Мане не позволяет ей слиться с этим миром, раствориться в нем. Он заставляет ее внутренне выключиться даже из разговора со случайным посетителем, прозаичный облик которого тоже принимает в себя зеркало, находящееся прямо за стойкой, где под углом видится со спины и сама барменша. Как бы оттолкнувшись от того отражения, Мане возвращает нас к единственной подлинной реальности всего этого призрачного зрелища мира. Затянутую в черный бархат стройную фигурку окружает светлое сияние зеркал, мраморной стойки, цветов, фруктов, сверкающих бутылок. Только она в этом цвето-световоздушном мерцании остается самой ощутимо-реальной, самой прекрасной и неопровергаемой ценностью. Кисть художника замедляет свое движение и плотнее ложится на холст, цвет сгущается, определяются контуры. Но возникшее наконец чувство физической устойчивости героини полотна неконечно: печальный, чуть рассеянный и недоумевающий взгляд девушки, погруженной в грезы и отрешенной от всего вокруг, снова вызывает ощущение зыбкости и неуловимости ее состояния. Ценность ее конкретной данности должна, казалось, примирить с двойственностью мира, ее окружающего. Но нет, далеко не исчерпанный до конца строй ее образа продолжает будоражить воображение, вызывать поэтические ассоциации, в которых к радости примешивается печаль"

Мои родители были первые стиляги.  Художники и их чувихи. И они ходили в ресторан «Восток» . Денег у них не было. Сначала они шли в столовую напротив и там плотно обедали.
Потом в  уже шли в «Восток» .
Брали там  бутылку водки на всю компанию.  А закусывать все равно надо. И они брали самое дешевое, что там было – гречневую кашу, большую порцию на всех! И  никаких комплексов.
Однажды, мама рассказывала, официантка вдруг принесла им вместо гречневой каши целую тарелку разных закусок. Мальчики занервничали, но не решились говорить: «Уноси - денег нет» - неудобно им было перед Бедными девушками. Прикинули – у кого-то часы с собой есть, оставим в залог, потом как-нибудь да отдадим,  и все съели. А потом говорят:
- Роза, сколько мы тебе должны?
А она отвечает:
-Только за водку. А закуска – это я вам принесла, чего другие не докушали!
«Чучу» я специально сочинила так, чтобы это выглядела, текстом тех лет, когда  вся эта «Чуча» - печаталась на рентгеновских снимках.

"...— Дайте нарзану, — попросил Берлиоз.
— Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
— Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный.
— Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина.
— А что есть? — спросил Берлиоз.
— Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина.
— Ну давайте, давайте, давайте!.. "

Нежная буфетчица в питейном заведении? Ох-ох-ох.. . Недолгая жизнь ей там суждена - как ландышу, высаженному в апрельской тундре.
Даже если все посетители этого заведения будуь Венечками Ерофеевыми.

"В матерщинном субботнем загуле шалманчика
Обезьянка спала на плече у шарманщика.
А когда просыпалась, глаза ее жуткие
Выражали почти человечью отчаянность.
А шарманка дудела про сопки манчжурские,
И Тамарка-буфетчица очень печалилась.. .

Спит гаолян.
Сопки покрыты мглой.. .
Были и у Томки трали-вали,
И не Томкой - Томочкою звали.
Целовались с миленьким в осоке,
И не пивом пахло, а апрелем.. .
Может быть, и впрямь на той высотке
Сгинул он, порубан и подстрелян?.. .

(...)

А последний шарманщик - "Обломок империи" -
Все пылил перед Томкой павлиньими перьями,
Он выламывал, шкура, замашки буржуйские:
То, мол, теплое пиво, то мясо прохладное!
А шарманка дудела про сопки манчжурские,
И спала на плече обезьянка прокатная.

(...)

А часов, этак, в десять, а может, и ранее
Непонятный чудак появился в шалмане.
Был похож он на вдруг постаревшего мальчика.
За рассказ, напечатанный неким журнальчиком,
Толстомордый подонок с глазами обманщика
Объявил чудака всенародно обманщиком!

Сел чудак за стол и вжался в угол.
И легонько пальцами постукал,
И сказал, что отдохнет немного,
Помолчав, добавил напряженно:
- Если есть боржом, то, ради бога,
Дайте мне бутылочку боржома.

Обезьянка проснулась, тихонько зацокала,
Заглядевшись на гостя, присевшего около.
А Тамарка-буфетчица, сука рублевая,
Покачала смущенно прическою пегою
И сказала: "Пардон, но у нас не столовая,
Только вы обождите, я на угол сбегаю. "

А чудак глядел на обезьянку,
Пальцами выстукивал морзянку,
Словно бы он звал ее на помощь,
Удивляясь своему безмолвью,
Словно бы он спрашивал: "Запомнишь? "
И она кивала: "Да, запомню".

Отодвинул шарманщик шарманку ботинкою,
Прибежала Тамарка с боржомной бутылкою.
И сама наливала чудаку по-стаканчика
(Не знавали в шалмане подобные почести! )
А Тамарка, в упор поглядев на шарманщика,
Приказала: "Играй - человек в одиночестве".

Замолчали шлюхи с алкашами,
Только мухи крыльями шуршали.
Стало почему-то очень тихо,
Наступила странная минута -
Непонятное чужое лихо
Стало общим лихом почему-то!

Не взрывалось молчанье ни матом, ни брехами,
Обезьянка сипела спаленными бронхами.
А шарманщик, забыв трепотню свою барскую,
Сам назначил себя - мол, играй да помалкивай.. .
И, почти что неслышно сказав: "Благодарствую",
Наклонился чудак над рукою Тамаркиной!

И ушел чудак не взявший сдачи,
Всем в шалмане пожелал удачи.
Вот какая странная эпоха -
Не горим в огне и тонем в луже!
Обезьянке было очень плохо,
Человеку было много хуже. " А. Галич. "На сопках Манчжурии".

Нет буфетов, нет буфетчиц. )
И вообще, когда вы в последний раз видели херес? Днем с огнем не найдешь.