Если в публичной библиотеке рождаются мысли о тщетности надежд земных, - то где менее всего подобное приходит в голову?

В очереди за продуктами питания.

"Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера.
И бьется сердце, взятое в их плен.

Бодлера лик, фламандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой Сатир Верлен,
Кузнец - Бальзак, чеканщики - Гонкуры.. .
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг.. .

Их дух, их мысль, их ритм, их крик.. .
Я - верен им.. . но более глубоко
Волнует эхо здесь звучавших слов.. .
К вам приходил Владимир Соловьев,
И голова библейского пророка
(К ней шел бы крест, верблюжий мех меж чресл)
Склонялась на обшивку этих кресел.
Творец людей, глашатай книг и вкусов,
Принесший вам Флобера, как Коран,
Сюда входил, садился на диван
И расточал огонь и блеск Урусов.
Как закрепить умолкнувшую речь?
Как дать словам движенье, тембр, оттенки?
Мне памятна больного Стороженки
Седая голова меж низких плеч.
Все, что теперь забыто иль в загоне, -
Весь тайный цвет Европы иль Москвы -
Вокруг себя объединяли вы:
Брандес и Банг, Танеев, Мицлов, Кони.. .
Раскройте вновь дневник... гляжу на ваш
Чеканный профиль с бронзовой медали -
Рука невольно ищет карандаш,
А мысль плывет в померкнувшие дали.. .
И в шелесте листаемых страниц,
В напеве слов, в изгибе интонаций
Мерцают отсветы бесед, событий, лиц.. .
Угасшие огни былых иллюминаций... " М. Волошин, Из цикла "Облики".

В церкви.