В каких литературных произведениях играют свою маленькую роль шахматные фигуры?

Град обреченный Стругацких
Они сели за инкрустированный столик, у Андрея оказались черные, а у пожилого партнера — белые, не белые, собственно, а желтоватые, и человек с изрытым лицом протянул маленькую безволосую руку, взял двумя пальцами пешку и сделал первый ход. Андрей сейчас же двинул навстречу свою пешку, тихого надежного Вана, который всегда хотел только одного — чтобы его оставили в покое, — и здесь ему будет обеспечен некоторый, впрочем, весьма сомнительный и относительный, покой, здесь, в самом центре событий, которые развернутся, конечно, которые неизбежны, и Вану придется туго, но именно здесь его можно будет подпирать, прикрывать, защищать — долго, а при желании — бесконечно долго.

Две пешки стояли друг напротив друга, лоб в лоб, они могли коснуться друг друга, могли обменяться ничего не значащими словами, могли просто тихо гордиться собой, гордиться тем, что вот они, простые пешки, обозначили собою ту главную ось, вокруг которой будет теперь разворачиваться вся игра. Но они ничего не могли сделать друг другу, они были нейтральны друг к другу, они были в разных боевых измерениях — маленький желтый бесформенный Ван с головой, привычно втянутой в плечи, и плотный, по-кавалерийски кривоногий мужичок в бурке и в папахе, с чудовищными пушистыми усами, со скуластым лицом и жесткими, слегка раскосыми главами.

Мастер и Маргарита Булгаков
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, мигание Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля. Коровьев и Азазелло вернулись.

Артуро Перес-Реверте. Фламандская доска

Прямо напротив нее, на мольберте, перед дамой уокна, поглощенной чтением, двое игроков продолжали шахматную партию, длившуюся уже пять веков. Питер ван Гюйс выписал ее столь мастерски и детально, что фигуры - так же, как и остальные изображенные предметы, -
казались объемными и словно бы выступали из плоскости картины. Ощущение
реальности было настолько сильным, что вполне обеспечивало эффект, к
которому стремились старые фламандские мастера: вовлечь зрителя в мир
картины, убедить его, что пространство, откуда он ее созерцает, является
продолжением пространства внутри нее - как будто картина есть часть
действительности, а действительность есть часть картины. Этому еще более
способствовало окно в правой части композиции, - из него открывался вид на
какие-то дальние дали, представлявшие глубокий задний план изображенной
сцены, - и круглое выпуклое зеркало на стене слева, отражавшее фигуры
играющих и шахматный столик в том ракурсе, в каком их видел бы зритель,
созерцающий картину, то есть находящийся перед ней. Таким образом
создавалось удивительное впечатление: окно, комната и зеркало оказывались в
некоем едином пространстве. Как будто сам зритель, подумалось Хулии,
находится там, в этой комнате, между играющими.
Поднявшись, она подошла к мольберту и, скрестив руки на груди, снова
принялась рассматривать картину. Долго простояла она так, почти неподвижно,
лишь время от времени поднося к губам сигарету, чтобы сделать новую затяжку,
и щуря глаза от дыма. Игроку, сидевшему слева, можно было дать лет тридцать
пять. У него были каштановые волосы, подстриженные, по средневековой моде,
на уровне ушей, и тонкий с горбинкой нос. Весь его облик выражал глубокую
сосредоточенность. Узкое, довольно длинное одеяние было написано яркой
киноварью, удивительно сохранившей сочность и живость цветов, притушить
которые не удалось ни прошедшим векам, ни потемневшей от окисления пленке
лака. На груди мужчины висела цепь ордена Золотого Руна, на правом плече
блестела изящная, филигранной работы застежка, выписанная с такой
тщательностью, что глаз улавливал даже искорки и переливы украшавших ее
драгоценных камней. Левым локтем мужчина опирался на стол; рядом с шахматной
доской покоилась и кисть его правой руки, державшей в приподнятых пальцах,
видимо, только что отыгранную фигуру - белого коня. Возле головы игрока
виднелась надпись готическими буквами - по всей вероятности, его имя:
FERDINANDUS OST. D.
Другой мужчина - на вид лет сорока - был худощав и черноволос. На
виске, у высокого ясного лба, можно было разглядеть тончайшие, как нити,
мазки - точнее, штрихи, нанесенные свинцовыми белилами. Эта седина и
сдержанное, даже несколько суровое выражение лица придавали ему вид
человека, не по летам умудренного и закаленного тяготами жизни. Спокойный,
благородный профиль, в отличие от богатых придворных одежд первого игрока -
простой кожаный панцирь, а поверх него - латный воротник из блестящей
полированной стали, указывающий на то, что их хозяин - воин. Опершись
скрещенными руками на край стола, склонившись над доской ниже, чем его
соперник, рыцарь внимательно вглядывался в расположение фигур, казалось, он
был поглощен игрой до такой степени, что не замечал ничего вокруг.

Цвейг. Шахматная новелла

В принципе в любых серьезно написанных политических триллерах, дететкивах присутствуют "шахматные фигуры"- люди которым уготована роль пешек, ферзей и коней.

"-- Гроссмейстер сыграл e2-e4. Остап не баловал своих
противников разнообразием дебютов. На остальных двадцати девяти
досках он проделал ту же операцию: перетащил королевскую пешку
с e2 на e4. Один за другим любители хватались за волосы и
погружались в лихорадочные рассуждения, Неиграющие переводили
взоры за гроссмейстером. Единственный в городе фотолюбитель уже
взгромоздился было на стул и собирался поджечь магний, но Остап
сердито замахал руками и, прервав свое течение вдоль досок,
громко закричал:
-- Уберите фотографа! Он мешает моей шахматной мысли!
"С какой стати оставлять свою фотографию в этом жалком
городишке. Я не люблю иметь дело с милицией",-- решил он про
себя.
Негодующее шиканье любителей заставило фотографа
отказаться от своей попытки. Возмущение было так велико, что
фотографа даже выперли из помещения. На третьем ходу
выяснилось, что гроссмейстер играет восемнадцать испанских
партий. В остальных двенадцати черные применили хотя и
устаревшую, но довольно верную защиту Филидора. Если б Остап
узнал, что он играет такие мудреные партии и сталкивается с
такой испытанной защитой, он крайне бы удивился. Дело в том,
что великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни.
Сперва любители, и первый среди них-одноглазый, пришли в
ужас. Коварство гроссмейстера было несомненно. " (И. Ильф и Е. Петров "Двенадцать стульев")

Только прилетели - сразу сели.
Фишки все заранее стоят.
Фоторепортеры налетели,
И слепят, и с толку сбить хотят.

Но меня и дома - кто положит?
Репортерам с ног меня не сбить!. .
Мне же неумение поможет:
Этот Фишер ни за что не сможет
Угадать, чем буду я ходить.

Выпало ходить ему, задире.
Говорят, он белыми мастак.
Сделал ход с Е-2 на Е-4,
Что-то мне знакомое.. . так-так!.. .

Ход за мной. Что делать? Надо, Сева!
Наугад, как ночью по тайге.. .
Помню - всех главнее королева:
Ходит взад-вперед и вправо-влево,
Ну а кони только буквой "Г".

Эх, спасибо заводскому другу -
Научил, как ходят, как сдают.. .
Выяснилось позже - я с испугу
Разыграл классический дебют!

Вижу, он нацеливает вилку,
Хочет есть. И я бы съел ферзя.. .
Эх, под эту закусь да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.

Я голодный, посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет.
Клетки, как круги перед глазами,
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.

Есть примета - вот я и рискую:
В первый раз должно мне повезти.
Я ж его замучу, зашахую!
Мне бы только дамку провести.

Все слежу, чтоб не было промашки,
Вспоминаю повара в тоске.
Эх, сменить бы пешки на рюмашки,
Сразу б проянилочсь на доске!

У него ферзи, ладьи - фигуры! -
И слоны опасны и сильны.
У меня же все фигуры - дуры,
Королевы у меня и туры,
Офицеры - это ж не слоны.

Не мычу, не телюсь, - весь, как вата.
Надо что-то есть. Уже пора.
Чем же бить? ладьею?. . страшновато.
Справа в челюсть?. . -вроде рановато,
Неудобно как-то - первая игра.

...Он мою защиту разрушает
Старую индийскую в момент.
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.

Только зря он шутит с нашим братом,
У меня есть мера, даже две:
Если он меня прикончит матом,
Я его - через бедро с захватом,
Или ход - конем по голове!

Я еще чуток добавил прыти -
Все не так уж сумрачно вблизи.
В мире шахмат пешка может выйти
(Если тренеруется) в ферзи!

Фишер стал на хитрости пускаться,
Встанет, пробежится и назад,
Предложил турами поменяться -
Ну еще б ему не опасаться,
Я же лежа жму сто пятьдесят!

Я его фигурку смерял оком,
И, когда он обьявил мне шах,
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.

И мгновенно в зале стало тише,
Он заметил, как я привстаю.. .
Видно, ему стало не до фишек
И хваленый, пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью.

Д. Роулинг. Гарри Поттер и философский камень.
Л. Кэрролл. Алиса в Зазеркалье.

«Испанские шахматы»
«Земное уже завершается для меня… остался еще один решающих ход. И вообще, что движет жизнью? Кто ведет сию нескончаемую грандиозную партию? Кто тот незримый властелин шахматной доски и фигур на ней? Виртуозный гроссмейстер-невидимка… или каждый из нас? »
Скромная девушка с необычным именем Греза совершенно бескорыстно ухаживала за своей соседкой и даже не могла представить, что ее обвинят в смерти старушки! Неужели все дело в старинных испанских шахматах, которые достались ей по наследству? В комплекте недоставало четырех фигурок, и Варвара Игнатьевна собиралась рассказать девушке, куда они подевались, но не успела… Антиквар поведал Грезе историю шахмат. Они были сделаны в XVI веке по заказу знатного сеньора, и цыганка якобы наделила фигурки жизненной силой – чтобы исполнилось желание, надо сначала разыграть его на шахматной доске. Но при этом кто-то должен будет умереть… Через несколько дней после гибели соседки Грезе подбросили пропавшего белого короля. Неужели в наши дни кто-то решил воспользоваться старинной легендой в своих целях?
Наталья Солнцева приглашает вас сыграть партию в шахматы. Попробуйте предугадать ее следующий ход.. .

Автор книги: Наталья Солнцева

Набоков"Защита Лужина"

"Победа" Аксенова.