Последний срок, Последнее танго в Париже, Последнее.. . А что могло стать последним, но не стало?

"...Первое слово!
Первая строка!
Первый снег!
Первая почка!
Первый танец первого колоска.. .
Первая добрая мирная почта.
Все первое, первое. Не превозмочь.
Оно - как выстраданное наследие.
Первое свидание. Первая ночь.. .
Но есть и последняя, есть и последнее.
Многие словом последним клялись,
цену узнали последней пуле,
последний раз с землею сплелись,
последнюю самокрутку тянули.

Последнее слово.. .
Последний бой.. .
Последний вскрик.. .
Последняя ночка.. .
Последнее свидание перед бедой.. .
Последняя, самая поздняя почта.. .

Я - словно меж войной и тишиной посредник.
Мы все - как часовые под ружьем.
А жизнь всегда бывает первой и последней.. .
Побережем ее, побережем.

О, война есть война. И не верю в судьбу я нисколько.
И не буду на счастье ромашек цветы обрывать.. .
В первый день погибают солдаты, а разве ей горько?
И в последний ведь гибнут солдаты, а ей наплевать.

О мое поколение! Ты - виноградник бессмертный.
Мы не просто стареем, взирая на мир из окна.
Мы, наверно, затем и живем, чтобы стала последней
та минувшая, трижды проклятая война"
(Булат Окуджава)

"Вика вывела к речке — пустой и грустной, с затонувшими кувшинками. Ребята развели костер, и, когда затрещал он, разбрасывая искры, все облегченно заговорили и заулыбались, точно огонь высветил этот задумчивый осенний день из сумрака недавнего прошлого. Девочки принялись возиться с едой, а Вика, присев у корзины, надолго задумалась. Потом вдруг поднялась, оглянулась на Ландыса:
— Ты очень занят?
— Я? Нет, что ты! У нас Артем главный по кострам.
— Хочешь, я покажу тебе одно место?
Пошла вдоль берега, а Жорка шел сзади, не решаясь заговорить. Остановились над крутым песчаным обрывом; куст шиповника навис над ним, уронив унизанные красными ягодами плети.
— Я любила читать здесь.
Села. опустив ноги в обрыв. Жорка постоял, отошел к шиповнику, стал обрывать ягоды.
— Не надо. Пусть висят, красиво. Их потом птицы склюют.
— Склюют, — согласился Ландыс. Посмотрел на сорванные ягоды, хотел выбросить, но, подумав, спрятал в карман.
— Сядь. Рядом сядь, что ты за спиной бродишь? Жорка поспешно сел, и они опять надолго замолчали. Он изредка поглядывал на нее, хотел пересесть поближе, но так и не решился.
— Ландыш, — вдруг тихо сказал Вика. — Ты любишь меня, Ландыш?
Так и спросила: «Любишь? » Не «Я нравлюсь тебе?» , как было принято спрашивать, а — «Ты любишь меня?» . Как взрослая.
Жорка глубоко вздохнул, шевельнул губами и кивнул, глядя строго перед собой: теперь он боялся смотреть в ее сторону.
— Ты долго будешь любить меня? Ландыс хотел сказать, что всю жизнь, но опять не смог и опять кивнул. А потом добавил:
— Очень.
Голос у пего был хриплый, да и губы что-то плохо слушались.
— Спасибо тебе. Поцелуй меня, Ландыш. " (Б. Васильев "Завтра была война")