есть ли стихи про кровь мясо кишки в направлении символизм? если есть, то напишите примеры

Шарль Бодлер
Падаль

Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?

Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.

И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.

И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.

Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.

И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.

То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.

Из-за куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.

Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.

И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.

Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты - навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.

Я тебя жёстко имел
Намотав кишки на руку
Ты при этом песни пел
Про любовь и про разлуку.

вот стих одного моего знакомого:

Ту морозную ночь никогда не забуду,
Всегда помнить ее красоту вечно буду.
Ее бледная кожа словно расколотый фарфор,
Темных трещинок вен замысловатый узор.
Озябшая, бедненькая, скованная холодом,
Она стучала по витрине одержимая голодом.
Я долго смотрел на нее перед ночлегом.
Любуясь ее волосами припорошенными снегом.
Она буравила меня голодными глазами,
Ее лицо было покрыто заледеневшими слезами.
Я не мог так все оставить, хоть мог людей всех погубить.
Все не мог себя заставить эти двери отварить.
Я сидел возле витрины гладя нежно стекло,
Что-то странное такое к мертвецу меня влекло.
Ее бледные ладони прикоснулись к моим,
Но проклятая витрина помешала нам двоим.
За спиной раздался лай, я как-то странно улыбнулся.
В плоть дворовой старой шавки длинный ржавый гвоздь воткнулся.
Я схватил большой тесак собаку освежевая,
Хладнокровно без брезгливости ее шкуру сдирая.
Несовместимая пропорция зверства и человечности,
А приоткрыл немного дверь кидая гостье конечности.
Она сдирала с костей плоть, жадно ее поглощая,
А я смотрел умиляясь, протяжно томно вздыхая.
Она лизнула стекло, размазав по витрине кровь.
И мне вдруг захотелось угодить ей вновь.
Слизав с витрины это месиво, эту размазню,
Она смотрела куда-то, и я пустил ее к огню.
Она была совсем иной, она тянулась к теплу,
Я сторонился ее, держа в руках бензопилу.
Она просто подошла словно живой человек, прикрыв глаза,
Я узрел черноту ее век.
Она терлась об меня как-то странно урча.
А я тут-же отскочил и дал подальше стрекоча.
Она осталась сидеть, чернота ее глаз.
Сам не знаю почему, но все-же жизнь я ей спас.

В брюхе спорили кишки
Кто из них главнее,
Толстая кричит что я
Так как я ГО. НЕЕ.

Двенадцатиперстная
С ней не пререкается,
Раз ГО. НЕЕ, будь главнее
Коль тебе так нравится.