Когда то в юности учила стихи(жизненные, кровь стыла...) ...)

Румянцева Майя Александровна
Баллада о седине

Говорят, нынче в моде седые волосы.
И "седеет" бездумно молодость.
И девчонка лет двадцати.
Может гордо седою пройти.
И какому кощунству в угоду?
И кому это ставить в вину?
Как нельзя вводить горе в моду,
Так нельзя вводить седину.
Память, стой, замри, это надо.
То из жизни моей - не из книжки.. .
Из блокадного Ленинграда привезли седого мальчишку.
Мы смотрели на чуб с перламутром
И в глаза его очень взрослые.
Среди нас он был самым мудрым,
Поседевший от горя подросток.
А еще я помню солдата.
Он контужен был взрывом гранаты
И оглох, и навек онемел.
Вот тогда, говорят, поседел.
О седая мудрая старость!
О седины неравных боев!
Сколько людям седин досталось от неотданных городов? !
А от тех, что пришлось отдать, поседевших не сосчитать.. .
Говорят, нынче в моде седины.
Нет, не мода была тогда -
В городах седые дымины,
И седая в селе лебеда,
И седые бабы-вдовицы,
И глаза, седые от слез,
И от пепла седые лица
Над холмом у седых берез.. .
Пусть сейчас не война.
Не война. Но от горя растет седина.
Эх ты, модница, злая молодость!
Над улыбкой - седая прядь.
Это даже похоже на подлость -
За полтинник седою стать!
Я не против дерзости в моде.
Я за то, чтобы модными слыть.
Но седины, как славу, как орден.
Надо выстрадать, заслужить.. .

Вот, удалось найти одно стихотворение, не то, правда, но созвучно
Как разглядеть за днями след нечеткий?
Хочу приблизить к сердцу этот след.. .
На батарее были сплошь- девчонки.
А старшей было восемнадцать лет.

Лихая челка над прищурам хитрым,
Бравурное презрение к войне.. .
В то утро танки вышли прямо к Химкам.
Те самые. С крестами на броне.. .

И старшая, действительно старея,
Как oт кошмара, заслонясь рукой,
Скомандовала тонко: - Батарея-а-а!
(Ой, мамочка!.. Ой, родная!.. ) Огонь!. .

- И - залп!. . И тут они заголосили,
Девчоночки. Запричитали всласть.
Как будто бы вся бабья боль России
В девчонках этих вдруг отозвалась!. .

Кружилось небо- снежное, рябое.
Был ветер обжигающе горяч.
Былинный плач висел над полем боя,
Он был слышней разрывов - этот плач! ..

Ему - протяжному- земля внимала,
Остановясь на смертном рубеже
- Ой, мамочка!. .
- Ой, страшно мне!. .
- Ой, мама!. .
- И снова:
- Батарея-а-а!.. -И уже

Пред ними, посреди земного шара
Левее безымянного бугра,
Горели неправдоподобно жарко
Четыре черных танковых костра.

Раскатывалось эхо над полями,
Бой медленною кровью истекал.. .
Зенитчицы кричали и стреляли,
Размазывая слезы по щекам!

И падали. И подымались снова.
Впервые защищая наяву
И честь свою (в буквальном смысле слова! )
И Родину. И маму. И Москву.

Весенние пружинящие ветки.
Торжественность венчального стола.
Неслышанное: «Ты моя - навеки!.. »
Несказанное: «Я тебя ждала.. . »

И губы мужа. И его ладони.
Смешное бормотание во сне.
И то, чтоб закричать в родильном даме:
Ой, мамочка! Ой, мама, страшно мне! ! -

И ласточку. И дождик над Арбатом.
И ощущенье полной тишины.. .

... Пришло к ним это после. В сорок пятом.
Конечно, к тем, кто сам пришел с войны.