Подскажите книгу, где рассказывается о приговорённым к смерти человеке (болезнь, казнь) . Хорошего дня

Роман Трумена Капоте "Хладнокровное убийство". Рассказ Леонида Андреева "Рассказ о семи повешенных".

Есть книги Виктора Гюго, которая так и называется: "Последний день приговоренного к смерти".
Ф.М.Достоевский был приговорен к смерти и возведен на эшафот, где ему зачитали помилование и замену смертной казни гражданской казнью и каторгой. Чувства человека, приговоренного к смерти, он подробно описал в "Идиоте", в монологе князя Мышкина (первая часть, вторая глава).

Дженни Даунхэм Пока я жива

"Третья звезда"

"Колодец и маятник" Э. По
"Красное и черное" Стендаля
"Зеленая миля" С. Кинга
"Встань и иди" Эрве Базена
"Скажи смерти "нет" Д. Кьюсак
"Тристан" Т. Манна
"Слепящая тьма" А. Кестлера
"Сотников" В. Быкова
ХВАТИТ!!!!

У Желязны в "Принце Амбера" или "Ружьях авалона" есть сюжет о том как человека ослепили и бросили в камеру умирать.

"Три товарища", например. Патриция с самого начала знала, что скоро ей пиз.. ец от рака легких. Но как мужественно и красиво она переносила этот пиз.. ец!

Приглашение на казнь-Набоков
Жизнь взаймы-Ремарк
Американская трагедия -Драйзер

Но я вам лучше расскажу про другую мою встречу прошлого года с одним человеком. Тут одно обстоятельство очень странное было, — странное тем собственно, что случай такой очень редко бывает. Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания; но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет. Мне ужасно хотелось слушать, когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз начинал его вновь расспрашивать. Он помнил всё с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в двадцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек. Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные балахоны) , а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, Что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобыдумать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уженечто, кто-то или что-то, — так кто же? Где же? Всё это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце, Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он чрез три минуты как-нибудь сольется с ними… Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжело, как беспрерывная мысль: “Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, — какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил! ” Он говорил, что эта мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили.

Гюго, "Последний день приговоренного к смерти" (бумажный вариант)