Гнев тёмный подавлю в себе Я ...И не попаду в плен злости!? Что в литературе?

Тёмный Ангел

Попросил для мира счастья
Тёмный ангел у зари…
Всё, что грех ему дарил,
Было только тенью власти.
Для неё он вечно жил -
Как изгнанник среди ада,
Чтобы позже трон в награду
За стенанья получил.
Но не смог и дальше рушить
Планы неба и земли.
Чтобы сам ни говорил,
Гнева горечь он не слушал:
Вдруг пропала жажда муки
И желание казнить,
Поднебесье обратить
В жадные слепые руки
Адских правил и законов,
Вместе всё перемешать,
Встать во главе и решать,
Скольких бить, и выгнать оных.
Не сдержал своей же клятвы,
Осудил в себе он страх,
Стыд и слёзы на глазах
Пред последней главной жатвой.
Силу блага понял поздно,
Попытался уберечь,
Небеса предостеречь
От подземных чёрных козней.
Но послушать не хотели
Ангелы его речей:
«Демон – вечный друг ночей,
Руны алые на теле.
Правду говорить не может
Тот, кто с колыбели лжет.
Пусть погибель заберёт,
Пусть! Но демон не поможет. »
Так изгнанника судили
И швырнули в никуда,
Где не властвуют года,
И почти о том забыли.
Только лишь, когда настало
Время тяжких перемен,
Крови, желчи и измен,
Ненависть душить не стала,
И опомнился тот час же
Град небесный и упал
На колени, застонал,
Обещая крылья даже
За спасенье небосклона
И защиту юных душ.
«Ты нам истинно не чужд,
Просим, молим, ангел тёмный! »
Почему решил открыться,
И подняться над борьбой,
И вести вслед за собой
Тот, чья кара – в снах забыться?
Это лишь душе понятно,
Сердцу, разуму его.
Чувство легкости ново…
Вот взмывает демон статный,
Тянет к свету взгляд и руки…
Дарят силу облака.
Слышен звон издалека –
Утро рая, выси звуки.

Попросил для мира счастья
Тёмный ангел у зари.
Всё, что грех ему дарил,
Было только мигом власти…
«Ад – предательств кладезь вечный! -
Крикнул демон, и внутри
Ощутил огонь зари, -
Всё, что в нем – бесчеловечно! »
Крик разнёсся и раскинул
Заревом горящий пыл,
Вмиг он зло испепелил.
Только демон мир покинул,
Бросив наземь крыльев пару.
Он не стоил их – он знал,
Он разбился, он упал…
Отдавая жизнь пожару.

Тёмный ангел – так зовут
Светлые тебя отныне.
Память больше не остынет,
Хоть и сотни лет пройдут.. .

"Ему уже стукнуло шестьдесят, и его жесткие курчавые волосы выбелила и посеребрила седина, но на лукавом лице этого жизнелюбца еще не обозначилось морщин, а небольшие голубые глаза были по-прежнему молоды и взгляд юношески безмятежен и тверд, ибо Джералд О’Хара не привык терзать свой мозг отвлеченными проблемами, выходящими за пределы целесообразности прикупа или блефа при игре в покер. И более, типичную ирландскую физиономию — широкоскулую, краснощекую, боль, шеротую, курносую и воинственную — не так-то легко было бы сыскать на всем пространстве его далекой, давно покинутой родины.
А под этой холерической внешностью скрывалось нежнейшее из сердец. Вопли раба, получавшего, быть может, и заслуженную порку, детский плач или жалобное мяуканье котенка были невыносимы для его ушей. Но пуще всего на свете он страшился, как бы эта его слабость не была кем-нибудь подмечена, и даже не подозревал, что через пять минут знакомства с ним его доброта бросалась в глаза каждому: такое открытие нанесло бы самолюбию Джералда чувствительнейший удар. Ведь ему казалось, что, заслышав громовые раскаты голоса хозяина, все, трясясь от страха, опрометью бросаются исполнять его волю. Он был далек от мысли о том, что только одному голосу — негромкому голосу его жены — повиновалось все в поместье. Это должно было навеки остаться для него тайной, ибо все, начиная с Эллин и кончая самым тупым негритенком, были участниками безмолвного деликатного заговора: хозяин должен считать, что здесь его слово — закон.
А уж Скарлетт бурные вспышки его гнева не пугали и подавно. " (М. Митчелл "Унесенные ветром")