"Мои стихи - сосуд волшебный В тиши отстоянных отрав! " Вас какое стихотворение потрясло своей волшебной силой-отравой?

Перед грядущую зимой все краски осень расплескала, не только осень ты. друг мой, прекраснее с годами стала.

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно

даже кто, ибо черт лица, говоря

откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но

и ничей верный друг вас приветствует с одного

из пяти континентов, держащегося на ковбоях.

Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,

и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих.

Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,

в городке, занесенном снегом по ручку двери,

извиваясь ночью на простыне,

как не сказано ниже, по крайней мере,

я взбиваю подушку мычащим "ты",

за горами, которым конца и края,

в темноте всем телом твои черты

как безумное зеркало повторяя.

Триптих Ахматовой

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,

Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,

Шевеля кандалами цепочек дверных

О. Мандельштам

Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.

Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.

Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.

И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.

Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
... Н. Гумилев. Заблудившийся трамвай (отрывок)

Когда отряд въехал в город, было время людской доброты
Население ушло в
отпуск, на площади томились цветы.
Все было неестественно мирно, как в кино,
когда ждет западня.
Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего
дня.
Капитан Воронин жевал травинку и задумчиво смотрел вокруг.
Он знал, что
все видят отраженье в стекле и все слышат неестественный стук.
Но люди верили
ему, как отцу, они знали, кто все должен решить.
Он был известен как тот, кто
никогда не спешит, когда некуда больше спешить
Я помню, кто вызвался первым, я скажу вам их имена.
Матрос Егор Трубников
и индеец Острие Бревна
Третий был без имени, но со стажем в полторы тыщи
лет
И прищурившись, как Клинт Иствуд, капитан Воронин смотрел им вслед
Ждать пришлось не долго, не дольше, чем зимой ждать весны
Плохие новости
скачут как блохи, а хорошие и так ясны.
И когда показалось облако пыли - там,
где расступались дома,
Дед Василий сказал до конца охренев: "Наконец-то мы
сошли с ума. "
Приехавший соскочил с коня, пошатнулся и упал назад
Его подвели к
капитану, и вдруг стало видно, что Воронин был рад
Приехавший сказал: "О том,
что я видел, я мог бы говорить целый год,
Суть в том, что никто, кроме нас,
не знал, где здесь выход, и даже мы не знали, где вход. "
На каждого, кто пляшет русалочьи пляски, есть тот, кто идет по
воде.
Каждый человек он, как дерево, он отсюда и больше нигде
А если
дерево растет, то оно растет вверх, и никто не волен это менять.
Луна и
солнце не враждуют на небе, и теперь я могу их понять.
Наверное, только птицы в небе и рыбы в море знают, кто прав.
Но мы знаем,
что о главном не пишут в газетах, и о главном молчит телеграф
И может быть,
город назывался Маль-Пасо, а может быть - Матренин Посад
Но из тех, кто
попадал туда, еще никто не возвращался назад
Так что нет причин плакать, нет повода для грустных дум
Теперь нас может
спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум.
А сердцу нужны и небо и
корни, оно не может жить в пустоте
Как сказал один мальчик, случайно бывший
при этом, отныне все мы будем не те.

Я к вам пишу случайно; право
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? — ничего!
Что помню вас? — но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, всё равно.

И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем.
Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б еще морочить свет!
Да и притом что пользы верить
Тому, чего уж больше нет?. .
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок;
Но я вас помню — да и точно,
Я вас никак забыть не мог!

" Я ушла из детства"
Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать» ,

Потому что имя ближе, чем «Россия» ,

Не могла сыскать.
Юлия Друнина