Храмы в литературе и искусстве, что об этом есть интересного и увлекательного??

"Теперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую
церковь,
дабы построить на свободном месте
концертный зал. В такой
архитектуре
есть что-то безнадежное. А впрочем,
концертный зал на тыщу с
лишним мест
не так уж безнадежен: это - храм,
и храм искусства. Кто же
виноват,
что мастерство вокальное дает
сбор больший, чем знамена
веры?
Жаль только, что теперь издалека
мы будем видеть не нормальный
купол,
а безобразно плоскую черту.
Но что до безобразия пропорций,
то
человек зависит не от них,
а чаще от пропорций безобразья.

Прекрасно
помню, как ее ломали.
Была весна, и я как раз тогда
ходил в одно татарское
семейство,
неподалеку жившее. Смотрел
в окно и видел Греческую
церковь.
Все началось с татарских разговоров;
а после в разговор вмешались
звуки,
сливавшиеся с речью поначалу,
но вскоре - заглушившие ее.
В
церковный садик въехал экскаватор
с подвешенной к стреле чугунной гирей.
И
стены стали тихо поддаваться.
Смешно не поддаваться, если ты
стена, а пред
тобою - разрушитель.

К тому же экскаватор мог считать
ее предметом
неодушевленным
и, до известной степени, подобным
себе. А в неодушевленном
мире
не принято давать друг другу сдачи.
Потом туда согнали
самосвалы,
бульдозеры.. . И как-то в поздний час
сидел я на развалинах
абсиды.
В провалах алтаря зияла ночь.
И я - сквозь эти дыры в алтаре
-
смотрел на убегавшие трамваи,
на вереницу тусклых фонарей.
И то, чего
вообще не встретишь в церкви,
теперь я видел через призму
церкви.

Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее - после нас, на
нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас,
ужаснется.
Но знавших нас не будет слишком много.
Вот так, по старой
памяти, собаки
на прежнем месте задирают лапу.
Ограда снесена
давным-давно,
но им, должно быть, грезится ограда.
Их грезы перечеркивают
явь.
А может быть, земля хранит тот запах:
асфальту не осилить запах
псины.
И что им этот безобразный дом!
Для них тут садик, говорят вам -
садик.
А то, что очевидно для людей,
собакам совершенно
безразлично.
Вот это и зовут: "собачья верность".
И если довелось мне
говорить
всерьез об эстафете поколений,
то верю только в эту
эстафету.
Вернее, в тех, кто ощущает запах.

Так мало нынче в
Ленинграде греков,
да и вообще - вне Греции - их мало.
По крайней мере,
мало для того,
чтоб сохранить сооруженья веры.
А верить в то, что мы
сооружаем,
от них никто не требует. Одно,
должно быть, дело нацию
крестить,
а крест нести - уже совсем другое.
У них одна обязанность
была.
Они ее исполнить не сумели.
Непаханое поле заросло.
"Ты, сеятель,
храни свою соху,
а мы решим, когда нам колоситься".
Они свою соху не
сохранили.

Сегодня ночью я смотрю в окно
и думаю о том, куда зашли
мы?
И от чего мы больше далеки:
от православья или эллинизма?
К чему
близки мы? Что там, впереди?
Не ждет ли нас теперь другая эра?
И если так,
то в чем наш общий долг?
И что должны мы принести ей в
жертву? " И. Бродский "Остановка в пустыне".

Глядел я, стоя над Невой,
Как Исаака-великана
Во мгле морозного тумана
Светился купол золотой.
Ф. Тютчев

В свободное время его высочество принц Атитт Апа, будучи ревностным буддистом, часто посещал расположенные в разных местах храмы и как-то вечером специально отправился в Мраморный храм.
Храм находился рядом с маленькой речушкой, от нее шла аллея акаций — дорога к Накхонпатому.
Ворота, которые охраняли две каменные лошади, украшала напоминавшая сверкающий кристалл корона в стиле древних кхмеров, рыжие от ржавчины створки ворот были распахнуты. Слева и справа от вымощенной каменными плитами дороги, ведущей прямо к храмовому залу, на сиявших изумрудной зеленью газонах стояли две беседки с башенками, построенные по образцу древнеяванских. На газонах цвели подстриженные под шар невысокие деревья, на крышах беседок на языках пламени танцевали белые львы.
Колонны из белого индийского мрамора на фасаде храма, стоящие на страже два мраморных льва, по-европейски низкий каменный парапет — все это, как и мрамор стен, отражая лучи заходящего солнца, просто слепило. Однако то был всего лишь белый холст, предназначенный подчеркнуть роскошь нанесенных на него золота и киновари. Арки типично готических окон с внутренней стороны оживлял красный цвет и окружало пламя сверкающей позолоты сложных узоров. И на белых колоннах фасада в венчавших их украшениях блестело золото священных змей, обвивавших колонны, скаты крытых красной черепицей крыш окаймляли поднявшие голову золотые змеи, и везде на коньках крыш, словно острый носок женской туфельки, которым ее хозяйка стремилась достать небо, тянулись вверх, рассекая золотом глубокую синеву, напрягшиеся змеиные хвосты. Золото неярко сверкало в лучах тропического солнца, оттеняя белизну оперения голубей, резвившихся на крыше.
Однако когда небо начинало грустнеть и потревоженные белые голуби вспархивали, они делались черными, как сажа. Будто пламя золота, бесконечно умноженное в украшениях храма, начинало коптить.
Кокосовые пальмы во дворе храма застыли в немом изумлении, похожие на фонтаны, выбрасывающие брызги зелени.
Растения и животные, металл, камень, красная охра — все мешалось, плавилось, кружилось в лучах яркого света. Мраморная грива огромных белых львов, охранявших вход, напоминала подсолнухи. Плотно сидевшие в широко распахнутой пасти зубы — семечки, а дышащая злобой морда — сам цветок подсолнуха.
© Юкио Мисима. Храм на рассвете

Кен Фоллетт "Столпы земли" - строительство собора в Англии Х века. Замечательный исторический роман.

В "Соборе Парижской Богоматери" есть описание храма, точнее там пол книги это описание собора в подробности до камня и истории этого камня. А вот описание духовного значения собора весьма интересно читать.