Вопрос от… . «- Сердце, скажи мне, сердце, - откуда горечь такая? » Ф. Г. Лорка

Я пригвожден к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне всё — равно.
Вон счастие мое — на тройке
В сребристый дым унесено. .

Летит на тройке, потонуло
В снегу времен, в дали веков. .
И только душу захлестнуло
Сребристой мглой из-под подков. .

В глухую темень искры мечет,
От искр всю ночь, всю ночь светло. .
Бубенчик под дугой лепечет
О том, что счастие прошло. .

И только сбруя золотая
Всю ночь видна. . Всю ночь слышна. .
А ты, душа. . душа глухая. .
Пьяным пьяна. . пьяным пьяна. . (Александр Блок)

На холодной земле стоит город большой.
Там горят фонари, и машины гудят.
А над городом ночь, а над ночью луна,
И сегодня луна каплей крови красна.

Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?
И вроде жив и здоров,
И вроде жить не тужить.
Так откуда взялась печаль?

А вокруг благодать - ни черта не видать,
А вокруг красота - не видать ни черта.
И все кричат: "Ура! " И все бегут вперед,
И над этим всем новый день встает.

Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?
И, вроде, жив и здоров,
И, вроде, жить не тужить.
Так откуда взялась печаль? (Виктор Цой)

Я — полынь-трава,
Горечь на губах,
Горечь на словах,
Я — полынь-трава…

И над степью стон.
Ветром окружён
Тонок стебелёк,
Переломлен он…

Болью рождена
Горькая слеза.
В землю упадёт —
Я — полынь-трава… (Ника Турбина)

Юрий Коваль Пять похищенных монахов
Последняя запись в "краткой описи преступных деяний" Похитителя

...Корабль моей жизни дал сильную течь. Ударился дном об
скалу закона. Руки не удержали штурвала судьбы.. .
Сидел спокойно, искал различия в барсуках и вдруг как
осенний листок оторвался от ветки родимой и упал на сырую
землю.
Озеро моей жизни оковано теперь холодным льдом
наказания.. .
Я шел по грязной дороге преступлений.. . Зачем? !
Зачем мне четыре телевизора? ! Зачем? Хватило бы и двух, в
комнате и в кухне, обычный и цветной. А теперь только сердце
плачет в груди.. .
Сердце мое! О сердце мое! Прошу тебя, не плачь! Не плачь,
слышишь?. . Нет, не слышит.. . Плачет.. . Тонет корабль.. . вот
уже трюм затопило.. . слышится команда "К насосам! "... Плачет,
плачет сердце!! !
Ну что ж ты плачешь, родимое? ! Сожми зубы, прошу тебя,
сердце, сожми.. . Горемыка ты мое!. . Возьми себя в руки,
сердце, ведь тебе еще много стучать...

Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус —
Окончательнее пасть.

Я от горечи — целую
Всех, кто молод и хорош.
Ты от горечи — другую
Ночью за руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаю
Горечь-горе, горечь-грусть.
Есть одна трава такая
На лугах твоих, о Русь.




(Марина Цветаева)

"Пью горечь тубероз, небес осенних горечь
И в них твоих измен горящую струю.
Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей строфы сырую горечь пью. (...)" Б. Пастернак.

Белая стружка на верстаке.
Прядь на виске.
Пусто в зале…
Горькие яблоки на лотке,
На опустевшем базаре.
Горькие яблоки…
Слезы надежд.
Горькие яблоки —
Вдовам.
Если не купишь,
Хотя бы утешь
Их необидчивым словом…
Горькие яблоки…
Отчего
Эта тоскливая горечь?
Может, от дома, от отчего,
Шел не в ту сторону корень.
Может быть, пили не соки земли,
А горечь тяжкого пота…
Горькие яблоки —
Дети мои,
Песни мои и заботы.
Пусто.
Давно облетели сады.
Грустно,
Что так одиноко.

"Порывистый, холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, но денщик Федор все стоял на крыльце, глядя вслед адмиралу. Не послушался, все-таки пошел в бор. Не молоденький — семьдесят третий год, а все не усидит! Особенно когда подымется ветер.
На всю жизнь осталась вера моряка: главное — это ветер!
Вчера было плохо с сердцем — едва отлежался. Но тут же радостно говорил: это к перемене, это к норд-осту.
И как верно сказал: сегодня ветер подул с севера. Погнал хмурые осенние тучи. Покатился волнами по шумному, гулкому бору.
И адмиралу уже не сидится в доме. Пошел на свою любимую горку.
Федор Федорович стоит на верху холма. Хоть и трудно взбираться на эту площадку, но здесь он чувствует себя словно на шканцах флагманского корабля.
Вверху, как мачты, качаются высокие сосны. И где-то одна сухая чуть поскрипывает, точно гнется под свежим ветром бизань.
Сегодня Федор Федорович едва отдышался, взобравшись наверх. Сел на пенек. Тяжело дышит.
Думает все о том же, о чем думал всю жизнь, о чем думает каждый день все эти десять лет, что томится в отставке: о родном, русском флоте.
Ушакова отстранили, забыли. Но русские моряки не забыли его заветов: на флоте остался верный ученик Ушакова — Дмитрий Сенявин. Он с честью продолжал славное русское морское дело.
Знатные завистники отставили и Сенявина.
Ушаков и Сенявин вели русский флот к победе. Бездарности и выскочки ведут его к гибели.
Дошло до того, что адмиралов послали командовать пехотой. Пять лет назад, в Отечественной войне, сухопутный адмирал Чичагов осрамился на весь мир. И не в Средиземном море, не в Черном, не в Балтийском, а на простой, тихой реке Березине.
Стыд и позор!
А Наполеона победил славный Кутузов. Великий ученик великого полководца.
Французы…
Как бил их Ушаков на Ионических островах!
Вспомнил о былой славе и разволновался. Покраснел.
Стало душно. Рванул ворот полушубка. Распахнул на груди старый адмиральский мундир. Сидел, тяжело дыша.
А над головой, не умолкая, шумели сосны, как морской прибой.
Он сидел и видел.
Высоко вздымаются седые гребни волн. Кружевная пена сыплется мелкими брызгами.
Вот, рассекая грудью грозные, черные валы, летят его легкие белокрылые фрегаты. Его бесстрашный авангард.
А за ним идут, шумя парусами, большие, тяжелые, могучие многопушечные корабли.
Скрипят, качаются мачты. Гул ширится и растет. Волны все крепче. Ветер все сильнее. Но всего сильнее — боль.
Нет, он не может больше молчать! Он бросит в лицо этим бездарным графам и маркизам: «Отстранили Ушакова и Сенявина — на их место встанут другие! Не погубите! Русский флот будет жить! Будет!. . »
Он кричит и вдруг тихо валится с пенька на мягкий мох.
Над его головой волнами ходит ветер. Как море, шумит вековой бор.
Лицо непобедимого адмирала радостно и спокойно.
Он уснул с глубокой верой в будущее величие своей родины. "