Игра в бисер. Свободное плавание.

Свободное плавание Виктора Служкина и его учеников во время пятидневного сплава по реке.
"Пять дней — по меркам города немного. Но по меркам природы в этот срок входят и жизнь, и смерть, и любовь. Но по меркам судьбы эти пять дней длиннее года.. ." (А. Иванов "Географ глобус пропил")


http://www.youtube.com/watch?v=USqWQwoLNuE

Артуро Перес-Реверте Карта небесной сферы или тайный меридиан

...
Огни Гибралтара еще освещали «Карпанту» , очерчивая силуэт Пилото, стоявшего за штурвалом; скулы его и подбородок снизу были подсвечены красноватым светом от нактоуза, где стрелка компаса понемногу отклонялась к югу.

Кой с наслаждением вдыхал ветер, в нем уже чувствовалась близость открытого моря. С самого первого раза, стоило ему ступить на палубу корабля, он всегда испытывал ощущение такого глубокого покоя, которое было очень похоже на счастье. Земля оставалась позади, и все, в чем он мог нуждаться, было при нем, вписываясь в ограниченное пространство судна. В море, думал он, все мое ношу с собой, как улитка свой домик, как путешественник свой рюкзак. Нескольких литров бензина и машинного масла, парусов и подходящего ветра достаточно было для того, чтобы все, имевшее значение на суше, стало не важным, не существенным. Голоса, шумы, люди, запахи, тирания минутной стрелки утрачивали всякий смысл. Отойти подальше от берега, оставив его за кормой, – вот что было главной целью. Вездесущее, грозное и колдовское море растворяло в себе муки, жгучие желания, душевные связи, ненависть и надежду, все это отдалялось, казалось лишенным смысла, поскольку в море человек становится эгоистом и поглощен лишь самим собой. И кое-что невыносимое на суше – мысли, разлуки, утраты – в море перенести можно. Море – самое сильное обезболивающее, и Кой видел, как люди, которые на суше лишились бы навеки рассудка и душевного покоя, на борту корабля сумели пережить свои трагедии. Ветер, волнение, качка, координаты, курс, суточный переход – только эти слова имеют значение в море. И правда, что истинная свобода – единственная возможная свобода, истинный мир Божий – начинаются в пяти милях от берега...

П. Мерсье « Ночной поезд на Лиссабон. »

Мы все лишены цельности и скроены из отдельных клочков, каждый из которых в каждый данный момент играет свою роль. Настолько многообразно и пестро наше внутреннее строение, что в разные моменты мы не меньше отличаемся от себя самих, чем от других.
Монтень «Опыты» , кн. 2,1 (Пер. с франц. Г. Г. Кудрявцева)

«…Можно ли то, что случилось с ним в следующую четверть часа, назвать поворотом? Потом Грегориус неоднократно задавался этим вопросом, и никогда не был уверен в ответе. Но если не поворот — что же тогда это было?... » …

«…Português. Он слышал мелодию и видел лицо женщины с закрытыми глазами, появляющееся и исчезающее в складкахмахрового полотенца, белое, как алебастр. В последний раз он окинул взглядом склоненные головы. Потом медленно поднялся, подошел к двери, снял с крючка мокрое пальто и, не оборачиваясь, вышел из класса. Портфель с книгами, сопровождавшими его всю жизнь, остался на столе. На верхней площадке он остановился, припомнив, как каждые пару лет относил книги переплести заново. Все время в одну и ту же мастерскую, где работники неизменно потешались над истрёпанными, зачитанными страницами, напоминавшими скорее промокашку. Пока портфель лежит на столе, ученики будут думать, что он вышел ненадолго. Только не это послужило причиной того, что он оставил книги и теперь должен побороть желание вернуться и забрать их. Если уж он уходит, то должен уйти и от этих книг. Он осознавал это с отчетливой ясностью, направляясь к выходу, пусть даже в этот конкретный момент и не вполне понимал, что значит «уйти» … . »

«… Он подошел к аппарату и прорепетировал то, что мог бы сказать: «…Сегодня утром я понял, что еще как-то могу изменить свою жизнь. Что больше не хочу быть вашим Мундусом. Понятия не имею, чем будет это новое. Но дело не терпит отсрочки, ни малейшей. Мое время истекает, и, возможно, мне осталось не так уж много» … .

«…На вокзале Грегориус опустил письмо в ящик. У банкомата он
заметил, что его руки дрожат. Он протер очки, проверил, на месте ли паспорт, билеты и записная книжка. Потом занял место у окна. Когда поезд отъезжал от перрона в направление Женевы, пошел снег.
Большими медленными хлопьями…»

...Был последний день апреля. Я сидел на верхней палубе, любовался раскрывающейся панорамой, не в силах оторваться от этого яркого синего неба и синей воды, сливавшихся на горизонте, и вдыхал полной грудью насыщенный запахами моря свежий ветер, когда с носа судна донесся выкрик вахтенного матроса:
— Человек за бортом!

Тот, кто бывал на море, знает, какое впечатление производят эти три слова. Человек за бортом — что это: один из немногих, спасшихся от гибели после кораблекрушения? жертва ли собственной неосторожности, купальщик, самонадеянно заплывший далеко и унесенный волнами в открытое море? а может быть, такой же, как вы и я, пассажир, упавший в бурную ночь за борт и оставшийся незамеченным? … Можно предполагать многое.

Именно такие предположения высказывали пассажиры, столпившись на борту и стараясь разглядеть едва заметную точку, черневшую в море. Опустели шезлонги; даже купальщики покинули бассейн, где нагретая солнцем вода доставляла несказанное удовольствие любителям плавания. «Россия» замедлила ход, перестав вздрагивать в ритм ударов ее железного сердца; стали спускать шлюпку.

К общему удивлению, шлюпка, не проплыв и половины расстояния, сделала плавный разворот и повернула назад, а черная точка на воде стала быстро удаляться, направляясь в сторону берега.

Вскоре всех облетело известие:

— Это не человек, а собака!

Собака в открытом море? Откуда она взялась там? И потом — коль скоро уж спустили шлюпку, то почему бы не спасти и собаку?

— А она не хочет! — объявил один из матросов, из числа плававших на шлюпке.

— Как не хочет? — поинтересовался я.

— А так. Мы к ней, а она — от нас! Поплыла к берегу.

— Что же она делает в воде?

— А кто ее знает… Купается!

Хорошенькое «купается» — в нескольких-то километрах от берега! ..

АРТЮР РЕМБО

(1854-1891)

ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ

Я плыл вдоль скучных рек, забывши о штурвале:

Хозяева мои попали в плен гурьбой –

Раздев их и распяв, индейцы ликовали,

Занявшись яростной, прицельною стрельбой.

Да что матросы, – мне без проку и без толку

Фламандское зерно, английский коленкор.

Едва на отмели закончили поколку,

Я был теченьями отпущен на простор.

Бездумный, как дитя, – в ревущую моряну

Я прошлою зимой рванул – и был таков:

Так полуострова дрейфуют к океану

От торжествующих земных кавардаков.

О, были неспроста шторма со мной любезны!

Как пробка лёгкая, плясал я десять дней

Над гекатомбою беснующейся бездны,

Забыв о глупости береговых огней.

Как сорванный дичок ребенку в детстве, сладок

Волны зелёный вал – скорлупке корабля, –

С меня блевоту смой и синих вин осадок,

Без якоря оставь меня и без руля!

И стал купаться я в светящемся настое,

В поэзии волны, – я жрал, упрям и груб,

Зелёную лазурь, где, как бревно сплавное,

Задумчиво плывёт скитающийся труп.

Где, синеву бурлить внезапно приневоля,

В бреду и ритме дня сменяются цвета –

Мощнее ваших арф, всесильней алкоголя

Бродилища любви рыжеет горькота.

Я ведал небеса в разрывах грозных пятен,

Тайфун, и водоверть, и молнии разбег,

Зарю, взметённую, как стаи с голубятен,

И то, что никому не явлено вовек.

На солнца алый диск, грузнеющий, но пылкий,

Текла лиловая, мистическая ржа,

И вечные валы топорщили закрылки,

Как мимы древние, от ужаса дрожа.

В снегах и зелени ночных видений сложных

Я вымечтал глаза, лобзавшие волну,

Круговращение субстанций невозможных,

Поющих фосфоров то синь, то желтизну.

Я много дней следил – и море мне открыло,

Как волн безумный хлев на скалы щерит пасть, –

Мне не сказал никто, что Океаньи рыла

К Марииным стопам должны покорно пасть.

Я, видите ли, мчал к незнаемым Флоридам,

Где рысь, как человек, ярит среди цветов

Зрачки, – где радуги летят, подобны видом

Натянутым вожжам для водяных гуртов.

В болотных зарослях, меж тростниковых вершей,

Я видел, как в тиши погоды штилевой

Всей тушею гниёт Левиафан умерший,

А дали рушатся в чудовищный сувой.

И льды, и жемчуг волн; закат, подобный крови;

Затоны мерзкие, где берега круты

И где констрикторы, обглоданы клоповьей

Ордой, летят с дерев, смердя до черноты.

Я последить бы дал детишкам за макрелью

И рыбкой золотой, поющей в глубине;

Цветущая волна была мне колыбелью,

А невозможный ветр сулил воскрылья мне.

С болтанкой бортовой сливались отголоски

Морей, от тропиков простёртых к полюсам;

Цветок, взойдя из волн, ко мне тянул присоски,

И на колени я по-женски падал сам.. .

Почти что остров, я изгажен был поклажей

Базара птичьего, делящего жратву, –

И раком проползал среди подгнивших тяжей

Утопленник во мне поспать, пока плыву.

И вот – я пьян водой, я, отданный просторам,

Где даже птиц лишён зияющий эфир, –

Каркас разбитый мой без пользы мониторам,

И не возьмут меня ганзейцы на буксир.

Я, вздымленный в туман, в лиловые завесы,

Пробивший небосвод краснокирпичный, чьи

Парнасские для всех видны деликатесы –

Сопля голубизны и солнца лишаи;

Доска безумная, – светясь, как, скат глубинный,

Эскорт морских коньков влекущий за собой,

Я мчал, – пока Июль тяжёлою дубиной

Воронки прошибал во сфере голубой.

За тридцать миль морских я слышал рёв Мальстрима,

И гонный Бегемот ничтожил тишину, –

Я, ткальщик синевы, безбрежной, недвижимой,

Скорблю, когда причал Европы вспомяну!

Меж звёздных островов блуждал я, дикий странник.

В безумии Небес тропу определив, –

Не в этой ли ночи ты спишь, самоизгнанник,

Средь златопёрых птиц, Грядущих Сил прилив?

Перевод с французского Е. Витковского

"(...)Впоследствии я почувствовал влечение к воде и много плавал на плотах
по различным загородным прудам. Это занятие гораздо более интересно и
увлекательно, чем кажется с первого взгляда, в особенности когда вы
находитесь посредине пруда, а на берегу внезапно появляется с большой
палкой в руке владелец материалов, из которых построен плот. (...)" Джерос К. Джером, "Трое в лодке, не считая собаки".))))

Александр Городницкий - "Плавание"

Невозможно на сфере движение по прямой.
Отвыкаешь со временем ост отличать от веста,
Ведь куда бы ни плыл ты - в итоге придешь домой,
Постарев на полгода, а значит - в другое место.
Любопытства хватает на первые десять лет,
А потом понимаешь - нельзя любопытствовать вечно.
На вопросы твои не пространство дает ответ,
А бегущее время, - уже не тебе, конечно.
Океан не земля - он меняется и течет,
Пересечь его трудно и лайнеру, и пироге.
Капитаны безумны - один Одиссей не в счет,
Он домой торопился и просто не знал дороги.
Покидающий гавань уже не вернется сюда,
Без него продолжается шумная жизнь городская.
От намеченных курсов вода отклоняет суда,
Из минуты в минуту стремительно перетекая.

Загадочные "они":

Эдвард Лир

В страну Джамблей

В решете они в море ушли, в решете,
В решете по седым волнам.
С берегов им кричали: - Вернитесь, друзья! -
Но вперед они мчались - в чужие края -
В решете по крутым волнам.

Колесом завертелось в воде решето.. .
Им кричали: - Побойтесь греха!
Возвратитесь, вернитесь назад, а не то
Суждено вам пропасть ни за что, ни про что!. . -
Отвечали пловцы: - Чепуха!

Где-то, где-то вдали
От знакомой земли,
На неведомом горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелеными Джамбли живут.
И неслись они вдаль в решете.

Так неслись они вдаль в решете, в решете,
В решете, словно в гоночной шлюпке.
И на мачте у них трепетал, как живой,
Легкий парус - зеленый платок носовой
На курительной пенковой трубке.

И матросы, что с ними встречались в пути,
Говорили: - Ко дну они могут пойти,
Ведь немыслимо плыть в темноте в решете,
В этой круглой дырявой скорлупке!

А вдали, а вдали
От знакомой земли -
Не скажу, на какой широте, -
Острова зеленели, где Джамбли живут,
Синерукие Джамбли над морем живут.

И неслись они вдаль в решете.

Но проникла вода в решето, в решето,
И, когда обнаружилась течь,
Обернули кругом от колен до ступни
Промокашкою розовой ноги они,
Чтоб от гриппа себя уберечь,
И забрались в огромный кувшин от вина
(А вино было выпито раньше до дна) ,
И решили немного прилечь.. .

Далеко-далеко,
И доплыть нелегко
До земли, где на горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелеными Джамбли живут.
И неслись они вдаль в решете.. .

По волнам они плыли и ночи и дни,
И едва лишь темнел небосклон,
Пели тихую лунную песню они,
Слыша гонга далекого звон:

"Как приятно нам плыть в тишине при луне
К неизвестной, прекрасной, далекой стране.
Тихо бьется вода о борта решета,
И такая кругом красота!.. "

Далеко-далеко,
И доплыть нелегко
До страны, где на горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелеными Джамбли живут.
И неслись они вдаль в решете.. .

И приплыли они в решете, в решете
В край неведомых гор и лесов.. .
И купили на рынке гороха мешок,
И ореховый торт, и зеленых сорок,
И живых дрессированных сов,

И живую свинью, и капусты кочан,
И живых шоколадных морских обезьян,
И четырнадцать бочек вина Ринг-Бо-Ри,
И различного сыра - рокфора и бри, -
И двенадцать котов без усов.

За морями - вдали
От знакомой земли -
Есть земля, где на горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелеными Джамбли живут.. .

И неслись они вдаль в решете!

И вернулись они в решете, в решете
Через двадцать без малого лет.
И сказали друзья: - Как они подросли,
Побывав на краю отдаленной земли,
Повидав по дороге весь свет!

И во славу пловцов, что объехали мир,
Их друзья и родные устроили пир
И клялись на пиру: - Если мы доживем,
Все мы тоже туда в решете поплывем!. .

За морями - вдали
От знакомой земли -
На неведомом горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелеными Джамбли живут.

И неслись они вдаль в решете!

Когда в первый раз читала это стихотворение, очень понравилось, что они плыли в решете; я даже задумалась: а на каком ещё предмете кухонной утвари (или не кухонной, а просто необычном, не предназначенном для этой цели предмете) можно плавать?

Кстати, "плавать свободно", позволяли себе не только литературные, но некоторые вполне себе исторические персонажи. Например, римский полководец Помпей Великий:

поставленный во главе снабжения хлебом, Помпей разослал своих легатов по
провинциям, собрал большое количество хлеба в Сицилии, Сардинии и
Африке. Когда он намеревался выйти в море с судами, груженными
продовольствием, поднялась буря. Кормчие не решались выступить. Помпей
первым поднялся на борт судна, заявив: «Мне нужно плыть, а жить вовсе не
необходимо! » Вскоре нехватка хлеба в Риме была ликвидирована, а по морю
шли суда с продовольствием, которые помогли обеспечить даже союзников.

Капитан Врунгель, любимец детворы.

Александр Беляев. "Человек-амфибия"

"...Вот луч солнца упал на волну. Вода вокруг сразу позеленела, сверкаютмелкие водяные пузырьки, шипит пена.. . Недалеко от Ихтиандра резвятся его друзья - дельфины, поглядывая на него веселыми, хитрыми, любопытными глазами. Их лоснящиеся темные спины мелькают среди волн. Плещутся, фыркают, гоняются друг за другом. Ихтиандр смеется, ловит дельфинов, плавает, ныряет вместе с ними. Ему кажется, что и этот океан, и эти дельфины, и это небо и солнце созданы только для него.. . "

"...Как жаль, что ты не можешь плавать со мною под водою!
Я бы показал тебе изумительные вещи. Почему не все люди могут жить под
водой?... Как весело резвиться в море с дельфинами! Волны, брызги, солнце,
ветер, шум! На дне тоже хорошо. Как будто плывешь в густом голубом
воздухе. Тихо. Не ощущаешь своего тела. Оно становится свободным, легким,
покорным каждому твоему движению... "

"Как красив подводный мир! " - не переставал восхищаться Ихтиандр.
"Нет, никогда я не променяю моря на вашу душную, пыльную землю! "...

Дмитрий Липскеров "Всякий капитан - примадонна"
Липскерова невозможно пересказать. Лучше один раз прочитать )

Александр Васильев - Рай в шалаше

Всё, что случилось, останется нам.
Мчится корабль навстречу волнам.
Дерево смотрит вслед кораблю,
Шепчет печальную песню свою.

Если по правде - давай без обид:
Тот, кто убил - тот и убит.
Кто в дождь отдал плащ - тот под плащом.
Тот, кто простил - тот и прощён.

Пусть разлетаются листья и пусть
Дерево шепчет на радость и грусть,
Мчится корабль навстречу волнам,
Всё, что случится - останется нам.

Ляжем на вёсла,
Кто не мечтал в этой жизни хоть раз всё отправить к чертям,
В одиночку пройти океан,
Посвящая сверкающим звёздам
Строчку за строчкой,
Целый роман,

Находя только в этом усладу,
Ничего не боясь, кораблём управляя шутя,
Ничего не теряя уже,
Предпочтя дворцовому аду
Рай в шалаше…