Игра в бисер. Федерико Феллини. Тайное

Как-то смутно я понимаю, что такое "наиболее общественный элемент".Так что может ответ совсем "не про то"

ТЭФФИ "Вдвоем"
...
Жил он одиноко, в пустой квартире, держал какую-то прислугу, очень сердитую.
-- Она еще у вас?
-- Да, покуда меня не выгнала.
Ходили слухи, что был он когда-то женат, но его, как и всех честных бурых и бородастых, жена бросила.
Бывал он только в каких-то редакциях, да еще раза три в неделю у общих знакомых -- играл в шахматы.
И вдруг пропал.
Собирались узнать, что с ним, да как-то и не собрались.
Недели через четыре пришел сам.
-- Где же это вы изволили пропадать?
-- Да так, знаете ли, все дела...
-- Какие такие дела? Нехорошо друзей бросать. Мы беспокоились.
-- Беспокоились?
Он слегка покраснел, помялся и сказал, понизив голос:
-- Я не мог. У меня... у меня муха.
-- Что?
-- Ну... муха. Понимаете? Завелась около окна и летает! Теперь зима, холодно, а она вот... Насчет дров у меня скверно, я спальню запер, а столовую велел топить. Под одеялом ведь довольно тепло.
-- Вот чудак! Простудитесь. Вы бы ее тоже в спальню переселили.
-- Понимаете -- не хочет. Назад летит.
-- Ну, допустим, муха -- дело серьезное, но почему же вы к нам не приходили?
-- Ах, знаете, как-то так... Вот я вчера вечером насыпал ей на стол сахару, она и ела. Сам я пошел в спальню разыскать книгу, а прислуга -- прислуга такая грубая -- взяла, да и погасила лампу. Муха ест, а она погасила. Вы понимаете...
Он рассеянно сыграл обычную партию в шахматы и, торопливо распрощавшись, ушел.
Несколько дней все веселились по поводу мухи. Хозяйка дома, очень остроумная и живая, чудесно передавала в лицах весь разговор.
-- Верочка! Расскажите еще про муху! --просили ее.
И она рассказывала.
Но герой рассказа снова пропал. И на этот раз навсегда.
Он умер. Умер от воспаления легких. Из газет мы узнали, что он был приват-доцент и знаток каких-то литератур.
Его жалели.
-- Бедный! Такой одинокий.
Но я думала:
"Нет. Последние дни свои он не был одинок".
И хорошо. Вдвоем ему было легче.
...

Сразу почему то вспомнилась история -рассказ о гусаре-схимнике и клопах из 12 стульев

Г. А. Товстоногов «Зеркало сцены»

«…По существу, в современном театре основным свойством создаваемого характера должен стать особый, индивидуальный стиль мышления, отношения героя к миру, выраженный через определенный способ думать.
Вот почему такое большое значение приобретают сейчас так называемые «зоны молчания», как называл их А. Д. Попов. Актер может ничего не произносить на сцене, но зритель должен осязаемо ощущать каждую секунду этой «зоны молчания», чувствовать трепетную, активную мысль актера, понимать, о чем он в данный момент думает. Без умения напряженно мыслить на сцене искусство артиста современным быть не может.

Образцом такого типа актера являлся в кино Жан Габен. Играя сегодня «Сильные мира сего», а завтра «Улица Прери» с тем же лицом, почти в таком же костюме, он добивался поразительного эффекта. Каждый раз мы видели совершенно другого человека. Разные биографии, разная классовая и человеческая сущность людей — и при этом как будто никаких внешних отличительных черт, никакой характерности. В первом случае — это один из «сильных мира сего», чувствующий, понимающий трагедию крушения своего класса; в другом — человек из народа, ощущающий страшные противоречия буржуазного мира, в котором он живет, трагическую неразрешимость моральных, нравственных проблем, вставших перед человеком в этом мире.
Одинаковые в исполнении Жана Габена по внешнему облику, они полярны, контрастны по существу, и эта контрастность совершенно ясно ощутима для зрителя. Какими средствами артист достигает этого? Все дело во внутреннем психологическом рисунке, в точном отборе средств актерской выразительности. Прежде всего меняется способ думать. Эти два человека по-разному мыслят. Не о разном — это само собой разумеется, а по-разному. И потому, что вы хотите проникнуть в тайну их мысли и находитесь все время в процессе постижения этого, вы получаете эстетическую радость….»

Серебряным лучом своим
Коснулась глади озера звезда,
Как будто чей-то дивный гений
Чуть тронул легкой кистью холст…
…И проступают нежные черты,
Едва намеченные рябью волн,
Как замыслом великого художника.
Блуждает на губах
Улыбка тайным мыслям
И вздрагивает тонкая дуга бровей.
Глядят огромные глаза-озера,
Такие же, как эта бархатная ночь.
А в их прозрачно-черной глубине –
Всех звезд Вселенной отраженья…
…И оживает в памяти моей
Джоконда – вечный символ тайны.
(Аэлла)

"Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.

Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, —
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.

А другой — точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернется — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растет.

Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.

Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так — игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.

Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей — не собой.

Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил...

О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...

А пока — в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других... " А. Блок.