Посоветуйте отрывок из литературного произведения о войне (в прозе) для конкурса чтецов

...Конечно, там, на западе, кто-то и теперь еще падал,
подкошенный пулей или осколком, и в глубь страны по-прежнему
мчались лазаретные теплушки,
но в наш госпиталь раненых больше не поступало.
Их не привозили к нам, наверно, потому, что здание надо
было привести в порядок и к сентябрю вернуть школьникам.
Мы были здесь последней волной, последним эшелоном перед
ликвидацией госпиталя.
И может быть, потому это была самая томительная военная весна.
Томительная именно тем, что все - и медперсонал, и мы, раненые, -
со дня на день, с часу на час ожидали близкой победы.
После того как пал Будапешт и была взята Вена, палатное радио
не выключалось даже ночью.
Было видно, что теперь все кончится без нас.
В госпиталь мы попали сразу же после январского прорыва
восточнопрусских укреплений.
Нас подобрали в Мазурских болотах, промозглых от сырых
ветров и едких туманов близкой Балтики.
То была уже земля врага. Мы прошли по ней совсем немного,
по этой чужой,
унылой местности с зарослями чахлого вереска на песчаных холмах.
Нам не встретилось даже маломальского городишка.
Между тем ходили слухи, будто на нашем направлении,
среди этих мрачных болот, Гитлер устроил свою главную ставку -
подземное бетонное логово.
Это придавало особую значимость нашему наступлению и
возбуждало боевой азарт.
Но для меня, как, впрочем, и для всех лежащих в нашей палате,
собранных из разных полков и дивизий, это наступление
закончилось неожиданно и весьма прозаически:
через какую-то неделю меня уже тащили в тыл на носилках...

"Евг. Носов. Красное вино победы"

С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
- Ооох! - с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. - Болконский, - прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. - Болконский, - прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, - что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
- Ребята, вперед! - крикнул он детски-пронзительно.
"Вот оно! " думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
- Ура! - закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком "ура! " побежал вперед и обогнал его.
Унтер-офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20-ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его - на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
"Что они делают? - думал князь Андрей, глядя на них: - зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его".
Действительно, другой француз, с ружьем на-перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, все еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову.
Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
"Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются", подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба - высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. "Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, - подумал князь Андрей, - не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, - совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!... "

Может из блокадных дневников что-то? Юра Рябинкин, например?

Поищи в "А зори здесь тихие... "