Игра в бисер. И такая звезда глядела…

Мне четыре года. Ношу пальто
Шерстяное в клеточку. Холода.
Просто замечательно. Разве что
Потерялся круглый осколок льда.

"Брось его, и так уже весь скрипишь, " –
Мама мне сказала, и он упал.

Я его разыскивал целый день,
А потом сегодня еще полдня.
У него внутри человек сидел
И махал руками, и звал меня.

Степан Щипачев

Ты со мной, и каждый миг мне дорог,
Может, впереди у нас — года,
Но придет разлука, за которой
Не бывает встречи никогда.

Только звезды в чей-то час свиданья
Будут так же лить свой тихий свет.
Где тогда в холодном мирозданье,
Милый друг, я отыщу твой след?

Выхожу один я на дорогу

М. Цветаева

На льдине --
Любимый,
На мине --
Любимый,
На льдине, в Гвиане, в Геенне -- любимый.

В коросте -- желанный,
С погоста -- желанный:
Будь гостем! --лишь зубы да кости -- желанный!

Тоской подколенной
До тьмы проваленной
Последнею схваткою чрева -- жаленный.

И нет такой ямы, и нет такой бездны --
Любимый! желанный! жаленный! болезный!

5 -- 6 сентября 1936

***
Скороговоркой — ручья водой
Бьющей: — Любимый! больной! родной!

Речитативом — тоски протяжней:
— Хилый! чуть-живый! сквозной! бумажный!

От зева до чрева — продольным разрезом:
— Любимый! желанный! жаленный! болезный!

9 сентября 1936

Звездочки ясные, звезды высокие!
Что вы храните в себе, что скрываете?
Звезды, таящие мысли глубокие,
Силой какою вы душу пленяете?

Частые звездочки, звездочки тесные!
Что в вас прекрасного, что в вас могучего?
Чем увлекаете, звезды небесные,
Силу великую знания жгучего?

И почему так, когда вы сияете,
Маните в небо, в объятья широкие?
Смотрите нежно так, сердце ласкаете,
Звезды небесные, звезды далекие!

<1911-1912>

"Скоро в путь,
И разум уж молчит.
Щемит грудь,

Но сердце всё кричит.
"Заткнись, прошу"
Кричу я про себя
И вся дрожу,
Но слышу я любя:
"Не надо! Стой! Остановись!
Пусть будет всё игрой.
От края отойди. Проснись!
Ведь жизнь мила борьбой!
Бывает тьма, бывает свет
Глаза не закрывай,
От истины бери совет
И смело в мир ступай. "
Вот стало серде затихать
Без боли и упрека;
Мне стало жалко жизнь терять
Без странного урока.
Упрямство стало карой мне -
Я глаз не открывала,
Ведь дело было не во сне.
Мне глупость - смертью стала. " С. Черный.

Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.

Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...

Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.

Ах, мотивчик, шарманка, воробышек, жёлтый скворец -
упорхнул за окошко, и песенке нашей конец.

Доиграла шарманка, в печи догорели дрова.
Как трава на пожаре, остались от песни слова.

Ни огня, ни пожара, молчит колокольная медь.
А словам ещё больно, словам ещё хочется петь.

Но у Рижского взморья всё тише стучат поезда.
В заметённом окне полуночная стынет звезда.

Возле Рижского взморья, у кромки его берегов,
опускается занавес белых январских снегов.

Опускается занавес белый над сценой пустой.
И уходят волхвы за неверной своею звездой.

Ночь и тишина, данная на век,
Дождь, а может быть падает снег,
Все равно, - бесконечной надеждой согрет,
Я вдали вижу город, которого нет ...
Где легко найти страннику приют,
Где, наверняка, помнят и ждут,
День за днем, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет ...
Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин,
Мне до него - последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни ...
Кто ответит мне, что судьбой дано,
Пусть об этом знать не суждено.
Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет ...

Но земля под ногой гудела,
И такая звезда глядела
В мой еще не брошенный дом
И ждала условного звука...
Это где-то там - у Тобрука,
Это где-то здесь - за углом.
(Ты не первый и не последний
Темный слушатель светлых бредней,
Мне какую готовишь месть?
Ты не выпьешь, только пригубишь
Эту горечь из самой глуби -
Этой нашей разлуки весть.
Не клади мне руку на темя -
Пусть навек остановится время
На тобою данных часах.
Нас несчастие не минует,
И кукушка не закукует
В опаленных наших лесах...)

Из рассказа народной артистки Светланы Крючковой на встречах со зрителями:

Летом 1944–го Анна Ахматова, приняв предложение выйти замуж за врача В. Г. Гаршина, племянника известного писателя, приехала из Ташкента в Ленинград. Во время войны она получала от него письма, А. Ахматова даже посвятила ему в "Поэме без героя" главу "Решка" и несколько строк:
Ты, мой грозный и мой последний
Светлый слушатель темных бредней,
Упованье, прощенье, честь!

В. Г. Гаршин встретил ее на Московском вокзале в Ленинграде и тут же, на перроне огорошил своим сообщением. Он заявил ей, что их женитьба расстроилась, что он может жениться только на враче.
Я бы лучше по самые плечи
Вбила в землю проклятое тело,
Если б знала, чему навстречу,
Обгоняя солнце, летела.

Это был удар для А. Ахматовой, и вот что она сделала. Посвящение с "Решки" было снято, а строки "Ты мой грозный и мой последний… " полностью переделаны:
Ты, не первый и не последний
Темный слушатель светлых бредней,
Мне какую готовишь месть?

Соответственно, было:
Положи мне руку на темя –
Пусть навек остановится время
На тобою данных часах.

Стало:
Не клади мне руку на темя -
Пусть навек остановится время
На тобою данных часах.

«Настоящая женщина!» – ремарка Крючковой.)